Каталог: Евгений Кемеровский (Яковлев)

Автор легендарных хитов «Мой брат», «Братва, не стреляйте друг в друга», «Столыпинский вагон», «Холодное утро» и др. всерьез, со сцены, запел в 30 лет. Возможно, еще и потому, что занятия спортом испортили ему дыхание: была зажата диафрагма, легкие работали как бы «по-другому». Но вот Евгений Кемеровский стал заниматься со знаменитым педагогом из Гнесинки Натальей Андриановой и — распелся. За эти годы он дал вживую не одну сотню концертов, записал множество видеоклипов, выпустил несколько альбомов.



- Говорят, вы к тому же еще весь ломаный-переломаный? Ребра, руки, но уши-то как?



- Я 15 лет занимался вольной борьбой, участвовал во многих соревнованиях и от спорта получил, как говорится, свое, в том числе и травмы.

Насчет ушей. Почти у всех борцов поломаны уши, там ведь масса маленьких хрящей, они ломаются, как веточки. Борцы специально разминают свои уши, чтобы они были мягкими, податливыми, гибкими. Вот посмотрите, у меня они как резиновые. Но мне еще красиво сломали, бывает хуже.



— А что с другими травмами?

- На первенстве страны в Красноярске у меня вылетела рука — хруст стоял на весь зал! И до сих пор кость торчит, рука так и не срослась. Ребро однажды просто лопнуло, чуть легкое не порвало. Теперь вот ноет на дождливую погоду.



— Вы мстили когда-нибудь соперникам?

Вообще я не мстительный человек, зла не держу, но в порыве...

Как-то на одних соревнованиях в перерыве (тогда в перерывах борцов, как в боксе, усаживали на стулья, обмахивали полотенцами и давали советы) я уселся на стул и... с грохотом опрокинулся.

Мало того, что после первого периода я проигрывал, а тут еще такое. Оказалось, это тренер соперника подсунул мне стул со сломанной ножкой. Е-мое! Я вышел во втором периоде разъяренный, как зверь. И своему противнику просто вырвал ногу.



— Как это — вырвали? Как ножку из стула?

— Ну, сломал. Он до сих пор хромает. И схватку я в итоге выиграл. Стул задел мое самолюбие.



— Евгений, с вашим погибшим братом тоже, между прочим, высококлассным борцом, вы были зеркальными близнецами. Вообще это редкий феномен?

— Редчайший. Мы родились лицом друг к другу. У Саши сердце было справа, и все другие органы были расположены наоборот. Есть официальные документы, подтверждающие это. Его долгое время обследовал известный профессор Смоленский, он и обнаружил, что у Саши сердце необычной формы, то есть не только в другом месте расположено, но и перевернуто на 180 градусов. Ребята из сборной Союза, помню, удивленно подходили к Саше, прикладывали ухо к его правой стороне и слушали, затаив дыхание.



— Он нормально себя чувствовал с перевернутым сердцем?

- Нормально, он был нормальным парнем. Единственное, он часто видел вещие сны, которые постоянно сбывались. Вообще все провидческие способности отошли к нему. Он, например, видел свою смерть. У нас с ним была мистическая связь. Когда он заболевал, я всегда это чувствовал, даже если находился в другом городе. У меня тоже что-то начинало болеть.



— Неужели у вас и борцовские травмы были «зеркальные»?

- Нет, Саша в этом плане был везучим и до автокатастрофы ни в какие переделки не попадал, ничего с ним в этом смысле не случалось. Он, наоборот, всегда меня выручал и спасал. Я тонул, разбивался, горел, а он спасал. Зимой в Сибири мы как-то пошли к замерзшему озеру, нам было лет по десять, и я провалился под лед. Он меня моментально вытащил — просто схватил за волосы и что есть, силы потянул на себя. Мы жили там в маленьком шахтерском городке, и часто были драки, квартал на квартал, стенка на стенку — бросались камнями, ломали носы, руки, ребра, дробили зубы. Так вот, была одна такая жестокая драка, и меня сзади пырнули ножом. Саша, как всегда, оказался рядом, отвез меня сразу в больницу, и меня спасли... Как-то еще, помню, он мне сказал, когда мы уже были в более зрелом возрасте: «Не садись сегодня за руль — разобьешься». Вот тут я его, дурак, не послушал, поехал — и разбился вдребезги...



— Но все-таки выжил, а он, попав в автокатастрофу, погиб. Неужели вы-то никак не предчувствовали его смерть?

— Нет, я предчувствовал. Я предчувствовал, что произойдет какая- то трагедия. Месяца за два до Сашиной гибели я стал буквально сходить с ума. Трудно объяснить, что со мной происходило, — это была какая-то сплошная истерика. Саша даже говорил, что меня надо сдать в дурдом, что у меня поехала «крыша». Надо мной все смеялись, а в итоге три друга, в том числе и мой брат, находящиеся в разных местах, погибли в один и тот же день.



— Как все-таки это случилось с Сашей?

— Я не хочу долго об этом вспоминать, потому что отошел от его смерти только через 4 года. Видимо, не зря говорят, что у мужчин кровь меняется раз в четыре года. Автокатастрофа была страшной. Я в это время был в Берлине, срочно вылетел в Россию. После Сашиных похорон бросил все и начал писать альбом «Мой брат», посвященный его памяти.



— А почему на месте гибели у Александра в кармане обнаружили ваши документы?

— Мы часто подменяли друг друга, у нас это было чем-то вроде игры. По молодости. Боролись вместе на некоторых соревнованиях — он один период, я — другой. Много смешных историй было с девушками. Например, один день на свидание ходил Саша, другой — я.



— Что ж это у вас за девушки такие были невнимательные?

— Ну, это же все в начале знакомства происходило. Тут главное выяснить, кто о чем говорил прежде.



— Со своей настоящей женой вы в такие игры не играли?

— Нет, конечно! Но история у нас была тоже довольно смешная. На третий день знакомства я увез ее в другой город. Попросту говоря, украл, насильно увез.



— Кавказская пленница?

— Не совсем. Я сказал ей: «Поехали со мной». Она спросила: «Куда?» Я ответил: «Расскажу по дороге». Мы сели в машину, и только через три часа я признался, что мы направляемся в другой город. Мы были знакомы всего три дня, однако на четвертый, в другом городе, поняли, что дальше жить друг без друга не можем.



— Вернемся к вашим с братом «заменам»... Вы же и в Бутырскую тюрьму, кажется, попали вместо него?

— Ну да. МУРовцы приехали ко мне домой, надели наручники. Брат в это время жил в Германии, кроме спорта, он еще довольно активно занимался бизнесом. Меня, значит, перепутали с братом, отвезли сначала на Петровку, затем в Бутырку, где я просидел в итоге 2 месяца.



— В переполненной камере?

— Да, в камере было человек 80. Когда я зашел туда, мне сразу задали несколько вопросов, на которые я, слава Богу, знал правильные ответы.



— Типа?

— Типа «Парень, ты чей?» Я ответил: «Я не из таких, я из таковских». Потом как-то захотели проверить, действительно ли я занимался спортом. Выставили против меня здоровенного верзилу под два метра ростом. У меня был прием, «кочерга» называется, я его всю жизнь применял. Парень пролетел надо мной, как фанера над Парижем, и рухнул на пол. Вся разборка, которая проходила с характерным зековским юмором, заняла 15 секунд.



— И вы, значит, заняли лучшую, как это... шконку?

— Кстати, из всего тюремного жаргона я выучил буквально несколько слов: «шконочка», «шленочка» и «решка».



— «Шленочка» и «решка» — это что?

— Тарелка и окно.



— Понятно, значит, ваш цикл «Бутырская тюрьма» — без блатных выражений?

— Я хочу, чтобы все поняли, я — человек не блатной. И никогда им не был. Нельзя, как говорится, менять «масть». Песня «Братва, не стреляйте друг в друга», из-за которой меня записали в «уголовные барды» — просто отклик на смерть нескольких моих друзей, она выплеснулась из меня мгновенно, за 5 минут. Мне просто было жалко пацанов, но я не знал, что эта песня так «стрельнет». Положа руку на сердце, в «Братве» «криминального подтекста» — 50 на 50.

«Братва» — славянское слово. Когда я, скажем, эту песню исполнял перед десантниками, которые воевали в Чечне, они плакали и зажигали свечи.



— А что было самым сложным на съемках клипа на эту песню? Говорят, вокруг вас чуть ли не стаями кружили милицейские машины? Или, наоборот, ходили слухи, что какие-то криминальные авторитеты набивались в консультанты?

— Да нет, ничего такого не было. Самым сложным было заставить орла пролететь над гробом.



— Орла? А куда летел этот орел?

— В другую сторону. Он был дрессированный, но от гроба почему-то шарахался. Полдня снимали, и все безрезультатно. Но все-таки я его уговорил.



— Вы знаете птичий язык?

— Нет, я просто взял орла за ноги и швырнул в нужную сторону.



— Не очень-то вы любите братьев наших меньших!

— Нет, что вы! У меня не так давно умер полугодовалый мастиф, подаренный друзьями, — я жутко переживал. Эта собака была для меня, как ребенок. Утром она прибегала ко мне, целовала, мы с ней по улице носились наперегонки. Внезапно она заболела чумкой, я пытался ее лечить, но бесполезно. Я тогда как раз снимал клип на песню «Несправедливость» и подумал, что если мой мастиф умрет... В общем, по разным причинам я этот клип до сих пор не показываю.



— Странно слышать от вас подобные сантименты. Вы мне представлялись по жизни человеком жестким, несгибаемым, лихо стреляющим и готовым, образно выражаясь, встретиться в глухой тайге один на один с медведем...

— Вообще медвежатину я люблю. Мое любимое блюдо — пельмени с медвежатиной.



— Вот это уже ближе к теме!

— И стрелять я умею хорошо. У меня в школе был тир, и я уже тогда выбивал 99 из 100. Я ставлю банку из-под пепси и с 10 метров расплющиваю ее из охотничьего ружья.



— Ходите, значит, на охоту?

— Ходил я больше ради природы. Но ни одно животное я убить не могу. Когда я еще у себя в городе занимался борьбой, я 10 лет подряд все лето проводил в спортивных лагерях. Можно сказать, сросся с тайгой, знаю про нее все и вся. Как-то, помню, с ребятами забрались очень далеко, в полную глухомань. Нас было человек 50, и мы заблудились. Долго бродили, пытаясь найти выход к реке — никакого толку. Наконец наткнулись на мертвого, полуразложившегося лося, и поняли, что люди рядом.



— А какая здесь связь?

— Просто старые лоси — доходяги, перед смертью идут поближе к людскому жилью. И действительно, в скором времени мы наткнулись на избушку лесничего.



— А какие-то личные приметы у вас есть, знаки, талисманы?

— Ну, вот кепка...



— Ой, только не надо про кепку! Все знают, что, когда вы ее надели, вам стало фартить. Вы лучше скажите, когда ее снимете?

— Через год или два сниму. Я обязательно сменю имидж. А еще у меня есть такая примета: я, когда утром просыпаюсь, первым делом всегда разговариваю со своим сыном.



— А если вы в другой стране находитесь?

— Звоню ему из любой точки, даже из какого-нибудь Таиланда.



— Любите путешествовать?

— Очень. Вот, кстати, в Таиланде мы наблюдали с женой очень интересную картину. Мы шли по набережной — была ночь, огромная луна, прибой. Сказочная, нереальная атмосфера! На берегу какой- то немец ловит рыбу.



— С чего вы решили, что это немец?

— Матерился по-немецки... Ну, ловит и ловит. Проходим, значит, мимо, и вдруг раздается его истошный вопль, явно смахивающий на призыв о помощи. Мы к нему. Подбегаем, а он уже тянет что-то громадное из воды, пыхтит и задыхается. Оказалось, полутораметровая белая акула. Радовался, как дитя! Мы тогда узнали, что поймать акулу — для рыбака очень хорошая примета. Человек после этого становится сильным, непобедимым. М-да. Ну, а потом прибежал какой-то местный шеф-повар, и они с немцем эту акулу сожрали.



— Вам-то хоть дали попробовать?

— Нет, мы с женой такую гадость не едим.



— Что еще было забавного за пределами Родины?

— Ну вот, мы приехали с режиссером Герой Гавриловым в Америку снимать клип «Холодное утро». Снимали какое-то время на бензозаправке, потом Гера говорит, показывая на какой-то дом: «Нам нужна вот эта хата». Поговорили с хозяевами, пообещали денег, те говорят: «Нет проблем, мы оставляем ключи и уезжаем. Может, вам вот этот стол куда-то передвинуть?»



— Что, совершенно незнакомые люди?

— Да. Они не боялись ни за свои ценности, ни за вещи. Мы поинтересовались у одного американского продюсера, в чем дело.

И он сказал, что все американцы при слове «кино» испытывают приступ национальной гордости. У них дома снимается кино — это же фантастика!

Или еще, скажем. Когда я по сценарию стал «палить» на улицах Нью-Йорка из пистолета, моментально примчалась полиция. Они думали, что это самая настоящая пальба, чуть нас всех не перестреляли. Но когда поняли, в чем дело, тут же сказали «о’кей» и даже попросили у нас автографы и сфотографировались рядом с нами на память.

Так что американцы очень любят кино!



— Черт побери, русские тоже любят!

— Согласен. Мы снимали клип «Мой брат» в церкви на Ваганьковском кладбище. Там был один батюшка, который отпевал моего брата в день святого Александра, 6 декабря. И он снялся в этом клипе. Он знал, что скоро умрет, и хотел напоследок сняться в кино. Он очень меня благодарил: «Спасибо, Женя. Всю жизнь мечтал в кино сняться». Сейчас этого батюшки уже нет в живых.



— Все-таки, Евгений, вы веселый или грустный человек? По песням вашим этого не поймешь.

— Почему не поймешь? Я раньше, до смерти брата, пел только веселые песни, у меня не было печальных. Например, в 14 лет я написал суперхит с такими словами, я тогда уже вовсю играл его на танцплощадке: «Влюбился котенок в корову на лугу. В прекрасную буренку, что щипала там траву...»



— Гениально, хотя немного отдает зоофилией!

— Я тогда такого слова не знал... А в жизни я вообще очень веселый парень. Как-то мы летели в Милан и попали в сильнейшую болтанку: над нами летела натовская эскадрилья в Боснию, и под нами — тоже из НАТО, туда же. Такие, значит, клещи получились. Трясло нас по-черному, итальянцы все рыдали, кричали, молились и визжали. Самолет, казалось, вот-вот развалится на куски. А я смеялся как сумасшедший! Просто ржал вовсю!



—Чего же тут смешного, Евгений?

— А я знаю, что никогда не погибну в катастрофе!



— Вам, конечно, говорили, что вы очень похожи на Челентано...

— Пройдет еще немного времени, и все поймут, что я вообще ни на кого не похож.



Александр МАЛЮГИН

(«Петровка,38», 11 сентября 2005 г.)