Сергей Любавин: «Представители жанра не должны работать за тарелку супа!»
Встреча с Сергеем Любавиным и его женой и «управделами» Еленой Дедовой вылилась в пространную беседу о сегодняшнем дне песенного жанра в России, в частности о творческих и деловых аспектах существования русского шансона в условиях самобытного отечественного шоу-бизнеса.
Новосибирский парень, воспитанный литературной семьей и одновременно дворовой средой, получивший свои первые музыкантские рубли еще будучи школьником, выпускник Гнесинки, заработавший, а не выигравший в лотерее свое право петь со сцены, Любавин производит впечатление честного труженика песенного фронта, не на словах, а на деле артиста «из народа и для народа».
– Сергей, откуда ты родом, где вырос?
– Я сибиряк. Родился и вырос в Новосибирске, в пролетарско-хулиганском районе, на Кировке.
– Новосибирск – это ведь Обь, тайга! Как там у вас с охотой и рыбалкой сейчас?
– Нормально. В Оби, особенно в Обском море, на берегу которого находится дача моих родителей, помимо всего прочего ловятся стерлядь и осетр. В 90-х, когда остановились многие предприятия и судоходство сократилось, рыбы стало заметно больше.
– Правда ли то, что шрам у тебя на шее – напоминание о встрече с медведем на охоте?
– Да, было дело. Мой ныне покойный брат Саня был заядлым охотником. Вместе мы когда-то часто выбирались в тайгу поохотиться. В отличие от распространенной сегодня заказной охоты, тогда у нас все было по-настоящему.
– Нам стало известно, что ты в своей семье не единственный представитель творческой профессии, что в вашем доме всегда по-особому относились к русскому слову, к литературе…
– Мой отец, Петр Дедов – писатель. Пишет он о природе, о Сибири. Еще в советское время становился лауреатом всевозможных премий, одна из которых, полученная в 80-х годах, – за лучшее произведение о рабочем классе и крестьянстве. Мама всю жизнь преподавала русский язык и литературу. Интеллигенция, что называется, в первом поколении – отец рос в простой семье, будучи одним из девятнадцати детей. Он первым в нашем роду получил высшее образование. Старший брат, трагически погибший в 98-м году, был профессиональным музыкантом и сыграл важную роль в моем приобщении к творческой, сценической работе.
– Как отец относится к твоему творчеству?
– Благосклонно, с пониманием. Поддерживает и в целом одобряет.
– Сергей, ты, сибирский парень, перебравшись в европейскую часть России, в столицу, почувствовал какую-то разницу между «там» и «здесь»? В отношениях людей, укладе жизни, природе?
– В Москве я оказался в начале 90-х и разницу с Сибирью ощутил прежде всего в уровне жизни, в степени убогости магазинных прилавков. Если здесь можно было купить какие-то продукты, даже сосиски, то в родном Новосибе царили тогда полный голяк и голодуха. Только вот не хочется, чтобы читатели журнала подумали, будто я приехал в Москву в поисках сытой жизни. Это не так. Целью моего переезда была творческая реализация.
– Расскажи о твоих домосковских музыкальных опытах, о том, как начинал.
– С пятнадцати лет я пел в новосибирском кабаке «Садко». Чуть позже при моем участии была создана группа «Вояж», исколесившая с концертами вдоль и поперек Новосибирскую область. Мы исполняли весь востребованный публикой кабацкий репертуар того времени: Антонов, Добрынин, «Веселые ребята», что-то из Розенбаума, плюс несколько своих песен.
– Профессия ресторанного музыканта оказалась для тебя хлебной?
– Более-менее. Скажем, на джинсы я себе зарабатывал.
– А как в конце 80-х обстояли дела с безопасностью работы артиста в кабаке?
– Нормы поведения в ресторане, писаные и неписаные, соблюдались тогда строго. Что касается традиционных кулачных выяснений отношений, они почти всегда происходили за дверями ресторана. А безопасность самих музыкантов обеспечивалась старым правилом: «…не стреляйте! …играют как могут».
– Зачем ты оказался в Москве, понятно – творческая реализация. А как это происходило, особенно на начальном этапе?
– Мысль уехать в Москву и стать артистом даже самому романтичному провинциальному фантазеру казалась в то время утопией. Но приехавший из столицы человек посоветовал мне поступать в Гнесинку. И решение созрело. Я успешно поступил, но так как в Гнесинке не было общаги, я параллельно поступил на журналистику в институт молодежи, где было общежитие и свободное посещение. Учился, писал свои первые песни. Были трудности, всевозможные нетворческие занятия, за которые брался для заработка. Но Бог каждый раз возвращал в меня в мою стезю – к песням, эстраде, шансону. Потом было участие в конкурсе «Юрмала», непродолжительный опыт сотрудничества с легендарным «Лесоповалом». В конце концов пошла сольная авторская и исполнительская работа. Это было еще тогда, когда русский шансон не окончательно сложился, не то что как жанр, а как формат.
– С тех пор как русский шансон стал форматом, причем самым востребованным на отечественном музыкальном рынке, к нему стали причислять кого ни попадя. Верные жанровой традиции граждане, само собой, шибко недовольны – мол, попса душит…
– Я не стану относить себя к недовольным. Все происходящее в жанре я воспринимаю нормально, как должное. Что касается обилия недовольных и возмущенных, то дело, видимо, в потребности многих людей находить врага, чтобы было с кем бороться. Таким борцам необходимо не жить, а выживать – очень русская традиция. В шансоне эти борцы возмущались сначала цензурными запретами, теперь они ратуют за чистоту жанра, бескорыстие продюсеров и издателей… Они в любой ситуации найдут повод для недовольства. А что попса душит, так надо в первую очередь самому человеку разобраться, какие песни ему нужны, какие нет. Шансон – это, помимо всего прочего, песни с обязательным наличием смысла. А в попсе подлинные смысл и эмоции не только не обязательны, они вообще недопустимы. Попсовый формат не терпит ситуации, когда какая-то фраза, интонация в песне выбьет слушателя из привычного ритма жизни, заставит остановиться, задуматься. Программа-максимум для поп-музыкального деятеля – создать оптимальный фон для домохозяйки, занятой чисткой картошки или уборкой квартиры. Поп-индустрия, пришедшая к нам из Америки и Западной Европы, приучает людей к музыкальному продукту, который надо не слушать, а слышать. Получается что-то общее и неопределенное – для всех и ни для кого.
– Ты дал, по-моему, очень занятное, интересное определение попсового жанра. А как насчет русского шансона? Вариант «песни со смыслом», честно говоря, не слишком впечатляет.
– В первую очередь, речь идет о нашей национальной музыкальной традиции – и мелодически, и гармонически песни в жанре свои, русские, российские. Наш шансон является современной формой русского фольклора, продолжением народной песни. С поэзией ситуация та же – тексты и по форме, и по содержанию вырастают из фольклорных корней. Все это только наше и наиболее соответствует потребностям русской души.
– Все верно. Но с недавних пор русский шансон стал самостоятельным форматом, цивилизованным жанром и, как следствие, частью шоу-бизнеса. Сразу появилась тьма-тьмущая конъюнктурного, коммерческого продукта, по сути попсы, которая по форме на сто процентов наша – славянская гармония, текст о простой и чистой любви…
– Тут уместно сравнение с историей джаза и блюза. Поначалу низовая, народная музыка со временем приобрела четкие жанровые очертания, традиции. Менялся социальный и культурный статус людей, которые ее слушали, и одновременно с этим менялся статус самого жанра. Это происходило не сразу, на протяжении жизни нескольких поколений. Блюз не исчез, не растворился в других жанрах, несмотря на почтенный возраст, он всегда актуален. Такой же сценарий я предполагаю и для русского шансона.
А шансонная поп-музыка, дискотека с «тюремными» текстами типа «Вороваек» и «Бутырки» – это изначально не творчество. Это продюсерская работа, проекты, неизбежный побочный продукт жанра. Кстати, то, что многих возмущает – отсутствие русского шансона на телевидении – на самом деле спасает жанр от полной, тотальной коммерциализации и опопсения.
– Да, запреты всегда стимулируют развитие того, что запрещается. Но отсутствие шансона в российском телеэфире, на мой взгляд, противоречит всякой логике – художественные фильмы, сериалы и публицистические ТВ-программы изобилуют не то что шансонной, откровенно криминально-блатной тематикой!
– Можно предположить, что люди, руководящие отечественным телевидением, распределяют эфир по уже сложившейся, наработанной схеме, не предусматривающей русский шансон. Эфир не резиновый, а тут какие-то не всегда телегеничные мужики, поющие что-то о превратностях судьбы! То есть дело не в цензурных запретах, а в финансово-экономических причинах. Как говорится: «Бизнес. Ничего личного».
– Самое время спросить о том, что Сергей Любавин думает о перспективе противостояния западнических и почвенных, русских настроений в нашем обществе, культуре. Иными словами, с одной стороны, полстраны поет и слушает шансон, с другой – очень многие стали жить и работать абсолютно по-американски…
– Я абсолютно убежден, что восторжествуют национальные настроения. Для этого необходимо стимулировать развитие нашей культуры и нашего искусства. И ограничивать влияние извне. Как во Франции, где законом лимитируется количество иностранной, в первую очередь американской продукции на радио и телевидении. Нельзя забывать, что вкусы и культурные запросы зависят от социальной среды, к которой человек относится. На сегодня наиболее американизирован так называемый средний класс. А шансон является народным жанром, песнями простых людей. Лучшее тому подтверждение – популярность отечественного шансона в шоферской среде. Еще хочу сказать, что русский человек, который категорически, безо всяких оговорок не приемлет русского жанра, совершенно прозападно настроен.
– Не секрет, что антипатии в адрес жанра вызваны в основном блатной тематикой, которая большинству людей не близка.
– Это, можно сказать, не вина, а беда жанра. Я настаиваю на том, что тюремная лирика – это только один из компонентов, не главная, а одна из жанровых тем. Взять того же Михаила Круга, сказавшего свое веское слово в русском шансоне. В поздних и наиболее зрелых альбомах он почти отходит от тюремной лирики. Круг поет о матери, о родном городе, о том, чем живет, что его окружает и волнует. По-моему, странно и даже подозрительно выглядит автор-исполнитель, один за другим выпускающий альбомы, состоящие исключительно из песен о тюрьме. Это или зашоренность, или чистой воды конъюнктура. При этом такие сочинители чаще всего тюрьмы в глаза не видели.
– А как относиться к тюремной лирике Сергея Любавина?
– У меня есть ряд песен на подобные темы. Что касается формы, то написаны они от третьего лица. Что до содержания, то мой дед просидел в сталинских лагерях на Колыме семнадцать лет. То есть косвенно лагерная эстетика коснулась и меня, моей семьи. И тема эта для меня не посторонняя.
– С другой стороны, вспомни, как получилось у Кучина. Пока он пел о тюрьме, все получалось замечательно и слушали его все взахлеб. Как только запел другое, социальное, «Царя-батюшку», люди диски перестали покупать!
– Иван Кучин – особый случай. Его сценический образ и песенный материал идеально совпадали, гармонировали, поэтому слушатели его так восторженно принимали. Когда из-за резкой смены тематики эта гармония нарушилась, восторгов стало меньше. Ведь до тюремной лирики у Кучина были и откровенно эстрадные вещи, которые его не прославили. С эстрадной эстетикой у него тоже не было этого необходимого совпадения.
– Сергей, у тебя в репертуаре есть песни так называемой солдатской, военной тематики. Вообще тема эта со времени войны в Афганистане занимает многих. Но вот что странно. Происходят реальные, полные драматизма события. Люди, зачастую непосредственные участники этих событий, пишут и исполняют о произошедшем, пережитом песни. Однако шедевров, вещей, становящихся народными, как «Катюша» или «Темная ночь», не получается. Почему?
– В этом случае можно говорить о том, что каждому надо заниматься своим делом. Может, это немного цинично звучит, но пусть солдаты воюют, а поэты и композиторы пишут песни. Ведь мало кто из авторов гениальных песен о Великой Отечественной войне был обычным рядовым пехотинцем Иваном Ивановым. А нынешняя военно-патриотическая песня почти на сто процентов любительская и самодеятельная. (С.Л.)
– Сейчас существует порочная практика сочинения песен к случаю, дате, событию. Чтобы поучаствовать в фестивале, войти в тематический сборник, люди на скорую руку делают заказные вещи, от которых ждать чего-то гениального не приходится. (Е.Д.)
– Во всем этом до конца не разобраться. В процессе создания песен и их признания или непризнания людьми всегда есть элемент мистики. Обычно настоящая хитовость непрогнозируема. Бывает забавно, когда кто-то говорит: «Вот, старик, я хит написал! Послушай». В таких случаях хита никогда не получается. (С.Л.)
– Песня «Волчонок» – хит по многим признакам. Как она появилась и выделилась на фоне других твоих песен?
– Особых ставок на нее никто не делал. А она каким-то образом пришлась по душе публике, появилась в нужный момент. Когда эта песня была написана, встал вопрос о том, где и для кого ее исполнять. В ситуации, когда необходимо ориентироваться на «заказняки», когда людям нужны веселье или сентиментальность, «Волчонок» был, что называется, ни то ни се. Однако песню эту заметили и полюбили.
– То есть искренняя песня оказалась успешной и коммерчески?
– Да. Положение дел таково, что мы не можем игнорировать коммерческий аспект. Как бы хотелось, чтобы шоу-бизнес был не законодателем творческой жизни, а просто деловой, технической частью, наподобие инфраструктуры. Ведь были когда-то «Битлз» и «Лед Зеппелин» одновременно и авангардом популярной музыки, и сверхприбыльными предприятиями!
– Это было давно и не здесь. И каким бы ни был шоу-бизнес, наличие талантливого творчества определяется только наличием талантливых, искренних творческих людей.
– Вот с этим я полностью согласен. А весь наш шоу-бизнес – это телевидение и «заказняки», корпоративы. Это надуманные, навязанные людям имена и цены на эти имена. Шансонщики, в том числе и я, находятся вне этой системы и работают по старой, трудоемкой и честной схеме – расклеить афиши, продать билеты, собрать зал. Зарабатывая концертами весьма скромные деньги, мы не имеем возможности достойно оплачивать работу аранжировщиков, живых музыкантов, звукорежиссеров, что сказывается на конечном результате работы с песней, на уровне жанра в целом. Получается, что времена альтруизма и энтузиазма в творческой работе прошли, а делать высококачественный продукт на основе рыночных отношений по-прежнему не на что, нет финансовой возможности.
– Что-то мы все об отвлеченных вещах, глобальных проблемах. А о Любавине забыли. (Д. Л.)
– Это даже хорошо, что Сергей об этом говорит. Некоторые наши герои говорят только о себе и только все самое лучшее. (А. Ш.)
– О реальном положении дел на эстраде стоит поговорить, потому что рядовой зритель очень часто не представляет себе всей этой кухни. Люди спрашивают: «Почему вас не показывают по телевизору?» Они не верят, что за это надо платить. Люди уверены в обратном – в том, что артисту платят за выступление в телеэфире. (Е.Д.)
– Хочется сказать еще об одной современной порочной практике, отучающей людей ходить на концерты. Демонстрируя свою заботу о народе, администрации районов, краев и областей круглый год устраивают уличные праздники и народные гуляния с привлечением известных артистов, оплаченных из местных бюджетов. В итоге люди отучаются ходить на полноценные концерты, вход на которые, естественно, стоит денег. (С.Л.)
– Это только одна из множества причин нашей перекормленности самой разной информацией. Причем по большей части низкопробной и по сути лишней. Как каждый из нас относился к возможности попасть на концерт пятнадцать-двадцать лет назад и как относится сейчас? (Е.Д.)
– Да, когда-то за шанс сходить на «Дип Перпл» я готов был поступиться чем угодно, а сейчас как подумаешь про толкотню, проверки на входе, и не пойдешь…(Д.Л.)
– Они за последние несколько лет были три раза в Красноярске. Теперь о прежней легендарности говорить не приходится – они стали доступны, они выступают по всей стране. (А.Ш.)
– Это еще что! В пансионате на юге они работали. Сам видел – пансионат «Надежда», группа «Дип Перпл»! Думал, может, шутка или какой-нибудь местный «Дип Перпл». Спросил у администратора – никаких шуток, настоящие! (С.Л.)
– Вот и представьте, что за невероятное нечто надо предложить сегодняшней публике, чтобы ошеломить, остаться в памяти, стать легендой, мифом, как это происходило с некоторыми именами раньше!
– Деньги для этого нужны! (Е.Д.)
– Да нет, не только. Может, дело в том, какой герой нужен людям в то или иное время. Герой последних времен, бандит, народу, видимо, уже надоел. Все эти сериалы, где хорошие пацаны мочат плохих пацанов… (С.Л.)
– Кстати, заметь – в саундтреках этих фильмов звучит, как ни странно, не шансон, а рок!
– Это опять разговор о репертуарной политике телевидения, а не о том, что на самом деле лучше. Самое шансонное, на что они способны, это «Любэ». Все телепроекты и люди, с ними работающие, взаимосвязаны и не заинтересованы в том, чтобы в их круг попал кто-то извне. К примеру, мы пытались предложить в новый фильм о Есенине песню Сергея. Так нам главный режиссер сказал буквально следующее: «Для работы над фильмом привлечен композитор, который должен отработать свои деньги». Остается домыслить, что этот композитор не с улицы пришел и не победил в конкурсе. Он чей-то знакомый или родственник. Единственный вариант оказаться востребованным – каким-то образом влезть в эту тусовку. (Е.Д.)
– С одной стороны, если шансон на сто процентов интегрируется в шоу-бизнес, без ограничений получит телеэфир, то превратится по большому счету в попсу. С другой стороны, я убежден, что представители нашего жанра не должны работать на сцене за тарелку супа. (С.Л.)
– По поводу взаимоотношений Сергея Любавина с телевидением все понятно. А как дела с радиоротацией?
– Мои песни звучат на всех «Шансонах», кроме московского. Из столичных станций меня крутят на «Тройке», на «Милицейской волне». На сентябрь запланировано участие в сборных концертах в честь так называемой закладки звезд. Это интересная работа с огромным живым оркестром, телетрансляция которой предполагается на канале ТВЦ или даже по «России».
– А какова ситуация с изданием? Сколько в твоем послужном списке изданных альбомов?
– Семь номерных альбомов плюс сборники. Новый альбом «Страна катает», вышедший месяц назад, сделан в содружестве с поэтом Андреем Алякиным – на его стихи написаны шесть песен. Во-первых, мне нравится то, что пишет этот уже достаточно известный и признанный автор. Во-вторых, хотелось поработать именно композиторски – до этого я лишь однажды писал песню не на свои стихи, а взяв в качестве текста произведение Есенина.
– Мы этого альбома еще, признаться, не видели и не слышали.
– Что ж не сказали? Мы бы прихватили с собой. (Е.Д.)
– В следующий визит к вам обязательно презентуем всей редакции. (С.Л.)
– Не забудьте о дарственной надписи!
Статья из журнала "Шансон вольная песня"
Беседовали Дмитрий ЛЕГУТ, Андрей ШКОЛИН.
Материал подготовил Дмитрий ЛЕГУТ.
За содержание статьи администрация сайта «Информационный портал шансона» ответственности не несет.
При копировании текстов и фотографий с сайта «Информационный портал шансона» ссылка на russianshanson.info обязательна.
При копировании текстов и фотографий с сайта «Информационный портал шансона» ссылка на russianshanson.info обязательна.
Альбомы шансона до 1991 года »
Хиты просмотров за сутки »
Биографии исполнителей шансона »
Этот день в истории: 14 ноября »
Если Вы обладаете уникальными обложками альбомов исполнителей (лицевая/оборотная стороны) или теми, которых на данный момент нет на портале в дискографии исполнителей, или они лучшего качества и большего размера – поделитесь, будем благодарны!