Интервью с Алексеем Ширяевым: шансонье, таможенник, испанец.
Как сложилась судьба шансонье Алексея Ширяева, метеором промчавшегося в начале девяностых на убитой «пятерке» Жигулей вслед белоснежному «Альфа Ромео» и исчезнувшего со сцены в неизвестном направлении?
- Алексей, спасибо огромное, что нашли время пообщаться – нашим читателям я скажу, что не очень просто было до Алексея добраться, позже станет понятно, почему.
А я в свою очередь хочу сказать Вам, Максим, спасибо — я не мог не откликнуться на ваш запрос об интервью, потому что Вы очень поразили меня: Вы, наверное, единственный эксперт по нашему жанру – и как критик, и как историк шансона, и то, что вы делаете, это такая работа, Вы настолько глубоко это изучаете, столько имен было, люди трудились и всё может уйти в никуда, а вы не даете этим именам забыться. И мне было приятно прочитать и о других, и о себе, я и не думал, что о себе могу где-то прочитать. Так что очень хорошее дело Вы делаете, Максим.
- Алексей, о чем Вы, Вас прекрасно помнят, причем не только Ваши песни – о них мы еще поговорим, но помнят даже Вашу программу на радио.
Да, была такая программа «Кафешантан»… Это если вернуться туда, в 90-е годы, в МГУ, на факультет журналистики (вздыхает)… Я познакомился там с молодыми журналистами, был свой круг общения, все друг друга знали, были ребята, которые работали на «Радио России», и среди них — Игорь Васильков.
- Телеведущий?
Да, он потом ушел на телевидение, вел несколько программ, так вот, он мне сказал: «Если есть идеи, то давай, неси». И я придумал такую авторскую программу – «Кафешантан», тогда работали со мной Нина Фаризова, Константин Сарыкин, и в этой команде вместе с Игорем Васильковым мы что-то записывали, я доставал какой-то материал… Ну и впихивал потихоньку туда свои песни, когда они там были к месту (усмехается).
- Я хотел найти в интернете запись программы, но…
У меня на кассетах сохранилось пару выпусков «Кафешантана», они сейчас лежат на чердаке, под Москвой, на даче. А я сейчас в Испании сижу, и поэтому не могу протянуть руку и включить их послушать. Помню, что выходила программа раз в неделю, а всего было, ну, может быть, выпусков пять. Наверное.
- А почему так мало?
Я же всё это делал чисто добровольно, я не был в штате, я не получал там зарплату, а время, если вы помните, было такое, что надо было как-то выживать, это было трудно: я не имел спонсоров, я не мог так вот проводить время, занимаясь творчеством… Надо было зарабатывать деньги.
- Музыкой?
Нет. У меня, помимо музыки, была (смеется) серьезная профессия. Я был специалистом по таможенной очистке, знал английский, попал на иностранную фирму и начал работать так, чтобы кормить семью.
Но в этот период выживания Вы все-таки успели даже два альбома записать
Первый альбом вышел у меня в 90-м году, как раз после того, как я познакомился со своей новой женой. И когда альбом вышел, был такой анонс: «Свои новые песни поет Алексей Ширяев»
- А были еще и старые песни?
Вы знаете, старые были песни (усмехается). Они не записывались, и мало их кто слышал. Так что альбом был дебютным.
- И где дебют записывали?
Где – это тоже интересно. Мой товарищ в то время работал на кафедре МГУ, там была журналистская среда, звукоинженеры, телевизионщики. И так как мои песни, когда мы собирались в компаниях, все слушали, то он мне предложил записать их на студии. Тогда это было очень модно, появилось много студий, особенно когда барабаны стало возможным записывать в электронном виде и благодаря этому студии стали занимать мало места и размещаться где угодно, включая подвалы. И вот он дал мне адрес, и я поехал в один из таких подвалов в Долгопрудном.
- Неблизко так.
Зато там был такой звукорежиссер Слава, который в то время сводил первый альбом группе «Дюна» «Страна Лимония». Главным на той студии был Виктор Рыбин, работал он тогда с Сергеем Катиным, ну и они сдавали эту свою студию другим музыкантам, если кто хотел записаться. Мне дали аранжировщика, определили сумму, меня всё устроило, и так появился мой первый альбом. Песни выбирал сам, у меня не было ни продюсера, ни импресарио, никого. Просто я это сделал на свой вкус, скажем так
- А второй альбом?
Второй альбом, он покороче оказался первого. Тогда уже на студии у Виктора Рыбина происходили какие-то изменения. Было сложно и с аппаратурой – она все время как-то менялась, допустим, там меняли один многоканальный магнитофон на другой, что-то надо было продать, значит, стали менять инструменты, и прочее – как-то было нестабильно, но я что-то успел еще там записать. Хотя я помню, что уже не было многоканального магнитофона на некоторых песнях, что-то было записано уже с секвенсора, а потом просто вот так враз наложен голос. Такое было.
- А диск выходил?
Официальный диск никогда у меня не выходил.
- Только кассеты?
Их тоже не было – официальных кассет с полиграфией не было. В те годы везде стояло много киосков, где продавали аудиозаписи, в том числе киосков студии «Союз». Так вот, мои оба альбома попали в этот «Союз». Как я потом узнал, их туда отвез Сергей Катин, он мне сказал: «Леха, я и свои туда отвез, и твои отвез — это хорошо для популярности» Ну, да, слышал я свои песни из динамиков, когда их крутили у метро, у вокзалов, на площадях … Ну… приятно, когда тебя слушают. Но вот помимо того, что их слушают, их же еще и продают, понимаете – а я ничего с этого не имел. Я не знаю, сколько было продано, какие тиражи, я ни копейки не получил, со мной никто не поделился… Сейчас я уже проще к этому отношусь, сейчас приятно, когда люди вспоминают, что слушали, покупали, потому что сейчас у меня уже есть деньги и не на песнях я их зарабатываю, а тогда я надеялся, что они мне дадут какие-то средства для существование – но нет.
- Неприятно.
Еще бы! Были одни расходы. И жене это все надоело, и я сам стал понимать , что это не тот путь, это путь ведет к разводу и вообще всё кончится тем, что буду стоять где-то на улице, на набережной, вот как я многих вижу музыкантов, и петь со шляпой, и кинут тебе туда монету-другую… Не знаю, профессия эта очень сомнительная. А материал, который выдаешь на-гора, он может быть интересен или не очень интересен, но ты его делаешь только для себя. Правильно говорят: соловей поет: хочешь – заплати ему, он будет петь, не плати ему, он тоже будет петь. Я со соловьем, конечно, себя не сравниваю, но дело в том, что если человек хочет что-то делать, он это будет делать и бесплатно. Естественно. Ну, в общем, вот так вот (вздыхает)
- С дисками все понятно, а концерты были?
Был концерт в Олимпийской деревне. Как я туда попал – это опять же Виктор Рыбин. У него был такой проект – взять меня, значит, «Дюну», ну, подержать при себе. А потом он познакомился с Наташей Сенчуковой и, конечно, работал уже с ней, делал ей программу, записывал песни, и стало не до меня. Или я не того хотел, что он мог мне предложить. Потом я искал какие-то другие пути, чтобы выступать где-то, потому что и жанр-то, в общем-то, у меня другой. Помню, уже в году 95-м он мне сказал: «Лёх, ты знаешь, если б у меня не пошло это всё, я бы с этого соскочил. Так что, ты понимаешь, это раскрутка сейчас — это такие бабки, всё деньги, туда-сюда, искать спонсоров, хотя б чтобы отработать что-то на концертах».
- То есть он намекнул, что надо заканчивать, и Вы приняли его слова к сведению?
Ну, я, конечно, понимал, что это очень сложный и ненадежный путь, и я тогда принял решение уйти работать в серьезную фирму, получать хорошие деньги, хорошую зарплату, а потом я вообще свое дело открыл — в общем-то, да, я послушался его совета. А у него нормально сложилось, хотя он, кстати, при этом тоже имеет свое дело — пароходство, да, он судовладелец.
- И какое свое дело в итоге Вы открыли?
А у меня потом была своя школа английского языка, я много лет там работал. И знаете, где я сейчас встречаю своих учеников? В небе: они летают стюардами, стюардессами, я учил английскому языку пилотов, которые с наших самолетов пересаживались на Боинги, а ехать надо было сдавать экзамены туда, в штаты. И были еще группы детей – я очень любил с детьми работать. Так что в принципе я в порядке в этом смысле был.
- А сейчас выступать не тянет?
Я может быть и занялся бы какой-то концертной деятельностью, ну вот, например, в Доме Высоцкого что-то спел бы… Но у меня нет концертной программы, а если что-то подготовить, собрать небольшой коллектив – все это требует и времени, и какие-то финансов … Желание есть, но одному это сложно, один я здесь никуда не сунусь с этим.
- Но хотя бы переиздать старые песни?
Ну, это опять надо видеть какую-то цель, какой-то резон должен быть, потому что если кто-то уже их имеет, эти песни, то он их имеет и больше ему не надо. И потом у меня почему-то такое впечатление, что диски никто не покупает сейчас, а если покупает, то разве что для коллекции – но мне про этих коллекционеров не известно.
- Кстати, вы же и сами коллекционер.
Да, в общем-то, коллекционер. Когда умер мой отец, надо было как-то делить наследство, разбирать вещи — у меня еще есть брат и сестра младшая, и его супруга — я их только попросил: «Можно я возьму вот эти все коробки с лентами, со старыми записями и мне больше ничего не надо. Ну, если еще магнитофон дадите старенький». Там у него была «Яуза-10» стереофоническая, и с ней записывать он ездил в Кожухово к одному знакомому по кличке Герчик, тогда переписать одну сторону пластинки стоило 5 рублей. Ну, отец не жалел денег… И вот теперь у меня эта коробка, я сам оцифровал все записи, все это прокрутил, загнал на диски и получилась коллекция.
- Получается, что Вы окончательно ушли из жанра?
Максим, ну вот я не ушел из жанра-то, я вот про это и говорю, что сейчас благодаря интернету, ю-тьюбу можно всегда что-то спеть, записать у себя в студии — и сейчас я это делаю сам. Я уже никому не плачу, мало того, я всю свою студию здесь, в Испании, (усмехается) не стесняюсь признаться, собрал на барахолке. Испанцы любят музыку, кроме того, здесь очень много англичан, они тоже любят музыку; место курортное, сюда приезжают, покупают аппаратуру, некоторое время живут, потом вдруг оказывается, что надо уезжать на родину, и надо это все продавать. Поэтому я дешево купил неплохое студийное оборудование, у меня домашняя студия, что-то пишу и выбрасываю в эфир, то есть в интернет, в ю-тьюб.
- Полная музыкальная автономия.
Ну, единственное, чего не хватает – хороших музыкантов. Вот один получаюсь в поле воин. Не хватает хорошего аранжировщика, хорошего баяниста, да, аккордеониста, потому что это большое мастерство, и на рынке или в магазине ты его не купишь, это много лет работы. Поэтому песни носят такой демонстрационный, в общем-то, характер. И если делать хороший альбом, то что-то надо переписывать. Хотя если в формате коллекционеров , то собрать можно было бы. Но еще раз говорю – цели нет сделать альбом, я просто записываю песню и выставляю ее, они у меня там все разбросаны. Хотя на альбом может быть сейчас и наберется — именно новых песен. Я просто пишу для тех любителей, для того круга, который у меня там остался. И просмотры — ну, где 500, где 700, где полторы тысячи человек. А вот записал песню Галича «Первача я взял», она набрала почему-то больше 4 тысяч зрителей и продолжает набирать потихоньку, и отзывы разнообразные. Может быть, я их неправильно выпускаю в ю-тьюб, не под тем названием, не знаю…
- Новые песни – это интересно, а вот вспомним старые песни – цикл про Аграфену Ниловну…
«Без цыган я как без воздуха земля». Я это все написал, когда разводился со своей первой женой, актрисой театра Маяковского. Никогда не знаешь, как рождается (усмехается) какая-то песня, она действительно может ниоткуда вдруг появиться, это какое-то таинство, да. Но здесь тема была определена, это была тоска вот по новым, свежим отношениям – в песне все это есть.
- А «Зубы золотые»?
«Зубы золотые» – это такое время было, что уже не до песен, это, наверное, 93-й год. А где-то в 2000-м я эту песню отдал на «Радио Тройка», было в Москве такое радио, сейчас его нет, они ее с удовольствием стали крутить без вопросов, мне даже не пришлось лично с кем-то знакомиться, кого-то приглашать в ресторан там или что-то. А записывал и аранжировал эту песню Александр Новоселов, в Яхроме, и девочки, которые там подпевают, это певицы местного народного коллектива. И баянист тоже оттуда. Так что, в общем, она неплохо получилась. Смешная. Потом ее казакам пел, потому что я люблю иногда в станицу в какую-нибудь заехать – в Волгоградской области, или там в Ростовской.
- Еще была «Нинка».
Ну, несерьезная песня, просто иногда идешь на какие-то эксперименты, может, даже несуразные, глупые, я просто почему-то решил слова Высоцкого про Нинку положить на музыку Битлз «Come together». И вот что из этого получилось, если Вы это слышали, то, значит, Вам судить. Ну, она, в общем-то, получилась, скажем так, андеграундная, какая-то подпольная. То есть где-то ее заводить вряд ли будут.
- Из-за песни «Гвардейские полки» многие думают, что вы были в Афганистане.
Нет, Максим, сам я не был в Афганистане. Это я в больнице лежал, ну и насмотрелся… И написал такую вот песню. У меня из-за спортивной травмы была проблема с позвоночником, и вот когда я приходил в себя после долгого времени боли и страданий, я был в реабилитационном центре и видел ребят и без ног, и на колясках, как они тяжело реабилитируются, как в этих бассейнах, в колодцах висят – исправляют позвоночник. В общем, в коляске не дай Бог, конечно, никому оказаться. Эта песня может показаться кому-то пораженческой, особенно когда видишь веселых паралимпийцев — гордиться можно только этими людьми, безусловно — и вроде кажется, что жизнь нормально продолжается, и все хорошо… Но я думаю, что я про другое писал, что эта вот война…. У меня есть еще одна песня, ее можно найти в интернете, она называется «Давай, браток, за наши сапоги». Там тоже про инвалидов. Такая грустная, как мне говорят мои все родные и знакомые, грустная песня, но я ее почему-то очень люблю. Понимаете, я-то пишу про войну – как война людей калечит, зачем всё это нужно?… Я не пишу про то, что вот какие они бедные и убогие, и как их жалко, у меня другая цель.
- А для кино не хотелось ничего написать?
Я бы хотел, конечно, и для театра, и для кино, но все равно это – рынок. И даже если сейчас и больше возможностей, то я ведь уже давно ни с кем не общаюсь. И в те времена это был рынок, когда для театра и кино были свои композиторы и свои авторы текстов. Помню, как часто Андрей Батурин, композитор, бывший муж Кати Семеновой, как он просто сидел в баре в Доме кино, чтобы увидеть какого-нибудь режиссера или продюсера именно для того, чтобы предложить свою музыку, чтобы познакомиться, что бы сказать, что я могу вам что-то написать…. Это такая работа — надо находиться все время в этих кругах, встречаться с людьми.
- Вам никогда не приходилось так выжидать заказчика?
Знаете, я в свое время работал в театре им.Маяковского – ну, я не в одном театре работал, и в театре имени Моссовета немножко поработал, и во МХАТе. Я там видел гениальных людей — Массальского, Раневскую, разговаривал с ними… Но сам я был человек не тусовки и сейчас таким остаюсь. Я люблю компанию, но идти куда-то и искать вот таким вот образом встречу с продюсером или композитором – это не моё. Так вот, в то время в театре Маяковского был композитор Михаил Меерович, но я не мог к нему подойти и сказать: «Слушайте, давайте, я вот вам текст предложу»… Как то, вы знаете, даже в голову такое не приходило. И, наверное, я даже серьезно не относился к своим песням. А сейчас да, у меня есть песни, которые могли бы быть и в военных фильмах, и лирические есть, но опять же – это надо искать людей, идти на какую-то базу или это называется сейчас не база, а биржа, где это можно выставить — честно говоря, я даже не знаю весь этот механизм.
- А сейчас какие шансы появиться на телеэкране?
Вот насчет видео и аудио – еще раз я скажу, Максим, это очень сложная штука, это, давайте прямо говорить, это деньги. Вот когда кого-то приглашают в студию — я смотрю сейчас программы некоторые, и когда приходят туда артисты и начинают что-то петь, у меня такое впечатление, что все равно был проплачен этот вход в программу, хотя я, конечно, ничего не могу сказать точно, но я помню, что раньше это было: просто так записаться на телевидении было невозможно. Потому что все знают, сколько стоит клип, все знают, сколько что стоит. Опять же – это рынок, на который я не попал, да. Ну, ладно. Бог с ним. Меня это ничуть не удручает.
- Но все-таки было и выступление по телевизору, и клип был в свое время.
Да, я пел на первом канале песню «Автомата Калашникова», а потом появилась песня «Альфа Ромео», сначала она вышла на Радио России, а потом Виктор Рыбин предложил снять клип, мало того, он говорит: «Лёха, вот эти деньги, что ты отдал за запись альбома, я тебе их возвращаю, а ты их отдай оператору, который будет снимать тебе клип» И дал мне телефон оператора. Это был молодой парень, я не помню сейчас, как зовут, он из ВГИКа, а тогда ВГИКовцы брались за такие работы, они у них шли как курсовые и дипломные. И в этом клипе я снял Наталью, мою новую супругу. Ну, женщина всегда в клипе должна быть. Тем более, что она как бы воплощала вот эту песню, эту героиню, этот автомобиль Альфа Ромео.
- Очень романтичный клип в итоге получился.
В общем-то, песня про женщину, конечно. Я взял аппаратуру, мы сели в мои Жигули 5-й модели и поехали сниматься, это был 91-й год. Сняли мы этот клип, не знаю, удачно – не удачно, тогда не все такие были клипы, как у меня, были намного интереснее, потому что у нас не было сценария, недостаточно все было продуманно. Но сделали мы его по свои возможностям — и по финансовым в том числе. Посмотрел этот клип Виктор Рыбин – а он такой человек неутомимый, он администратор великолепный, он организатор превосходный — и тут же его засунул каким-то образом на канал 2х2. Каким – можно только догадываться, да.
- Кроме «Кафешантана» был еще клуб любителей фильма «Белое солнце пустыни», к которому вы тоже имели непосредственное отношение.
Да, недолго, но был такой клуб. В году 93-м собралась небольшая группа людей, в основном журналисты, и затеяли его с легкой руки одного веселого парня, который тоже работал на «Радио Россия» — Дмитрия Копылова. Однажды он рассказал в эфире про наш клуб и запустил мою песню «Верещагин, не заводи баркас». И после этого на «Радио Росси»я позвонил сам Владимир Мотыль, сказал, что ему песня понравилась, попросил мой телефон и пригласил в гости.
- Прямо как по тексту Вашей песни: «Он мне покажет знаком и скажет: «Заходи!»
Точно. Я приехал к нему домой, мы с ним поговорили, он предложил мне выпить, сам, правда, почему-то не пил, а я пару рюмок выпил. А напоследок, когда уже прощались, он попросил сообщать ему обо всех событиях, которые будут происходить в этом нашем клубе
- А кроме Мотыля с кем еще запомнились встречи?
В 90-х было множество имен. Общался в основном с коллегами по цеху. С Борисом Вахнюком общался – это кто был в моем жанре — в шансоне, в бардовском. Общался и с другими, но они были больше поп-исполнители, попса, как у нас ее называют. Хотя очень талантливые — вот, к кому хотелось подойти, скажем, на концерте и познакомиться. Знаком с Агузаровой, знаком с Анастасией, помните, такая рыжая, вот, она мне нравилась, э.. я у нее был дома, правда, интервью я там с ней делал (смеется). Для «Радио Россия» — для «Кафешантана», по-моему. Хотя она и не очень подходила, но она же еще и прекрасный поэт… Помните ее песни: «Я одену высокий каблук, тук, тук» — ну, что б понять, о ком я. Общался и с Филиппом Киркоровым.
- Это когда было?
Это был год, наверное, 93-й. Я на «Радио Россия», помимо «Кафешантана», еще делал какие-то интервью, которые потом брал в свои программы Игорь Васильков — я для него материал набирал. И помню однажды я очень просто пришел в киноконцертный зал Россия — ГЦКЗ (у нас, кстати, там выпускной вечер был в 76 году)– просто зашел в тот коридор, откуда выходят артисты на сцену, подошел в гримерку и там был Филипп Киркоров. Я представился, сказал, что я автор программы на «Радио Россия» и хотел бы с ним поговорить. А действительно было интересно, он всегда был популярен – и тогда, и сейчас (усмехается) очень популярен. Мы записали интервью, и мне он очень понравился как человек, он вот абсолютно был без понтов, ничего из себя не строил. Ему тогда показалось, что он начал толстеть, и он гримеру, прям при мне, даже такие вещи говорил: «слушай, ты мне это, низ, значит, затемни, ну, подбородок, а то прет». Вел себя так свободно. И оставил свой телефон.
- Позвонили?
Да, через год или через два после этого интервью, тогда он еще был на том номере, потом он его поменял. Я ему позвонил и сказал: «Филипп, Вы помните, может быть..» Удивительно – он сразу вспомнил: «Да, да, говорит, я помню эту программу, Вы меня еще тогда с Фрэнком Синатрой сравнили». А я там приплел Синатру в связи то ли с манерой исполнения, то ли еще что, не помню уже. «Да, говорит, помню, Алексей» – правда, мне пришлось напомнить, что я Алексей. Я говорю: «Так и так, у меня такая проблема, я пишу песни, но как сделать, чтобы их услышали, посоветуйте, что делать?» Он говорит: «Вы знаете, для этого нужны люди, конечно» . И дал мне номера телефонов: «Вот им позвоните, я ничего не обещаю, но позвоните, посоветуйтесь, что они Вам скажут». Так что спасибо Филиппу большое, у меня о нем очень хорошие впечатления остались.
- Так люди-то что сказали, которых Филипп рекомендовал?
Ничего не сказали – не стал я им звонить, не полез я в это. Не моё это. Ладно…
- А что сейчас в вашей жизни?
Сейчас дочери 14 лет, она учится здесь в британской школе. В общем-то, ради нее мы и переехали в Испанию — на то время, пока она будет учиться. Здесь много английских школ, колледжей, потому что англичане любят это место в Испании – Коста-дель-Соль, здесь тепло, солнце, жара, они открыли много школ в Марбелье, в Фанхеро… Рядом Гибралтар – вообще английская зона. Помогаю дочери, вожу ее в школу… Когда дочке подошла пора учиться — не в семь лет, как у нас, а в английских школах они начинают с пяти лет — я решил, что хочу дать ей такое образование, что б она знала языки. И в итоге она говорит и по-английский, и по-испански, и по-французски. И сейчас сидим мы здесь и обеспечиваем ребенку образование. И у меня, знаете, почему-то пропала – давно уже, кстати, когда я уже серьезно работал, пропала, ну как это сказать — помните, как в «Белом солнце пустыни»: «Старый стал, ленивый, а помнишь, какой я был?»…
- Да, это Абдула там так говорил. И еще добавлял – «хорошая жена, хороший дом, что еще нужно, чтобы встретить старость». А что скажет бывший таможенник, находящийся под белым солнцем Испании?
Бывший специалист по таможенной очистке, да… Я даже не для интервью, это я Вам, Максим, скажу — приглашаю, приезжайте – здесь прекрасное место, я Вам помогу здесь самым лучшим образом устроиться, потому что когда уже знаешь, что называется, все ходы и выходы, да, то это всё будет проще. Действительно, на самом деле, приезжайте!
12.11.2018
© Беседовал Максим Кравчинский (www.Kravchinsky.com)
Фото из архива Алексея Ширяева и Максима Кравчинского.
- Алексей, спасибо огромное, что нашли время пообщаться – нашим читателям я скажу, что не очень просто было до Алексея добраться, позже станет понятно, почему.
А я в свою очередь хочу сказать Вам, Максим, спасибо — я не мог не откликнуться на ваш запрос об интервью, потому что Вы очень поразили меня: Вы, наверное, единственный эксперт по нашему жанру – и как критик, и как историк шансона, и то, что вы делаете, это такая работа, Вы настолько глубоко это изучаете, столько имен было, люди трудились и всё может уйти в никуда, а вы не даете этим именам забыться. И мне было приятно прочитать и о других, и о себе, я и не думал, что о себе могу где-то прочитать. Так что очень хорошее дело Вы делаете, Максим.
- Алексей, о чем Вы, Вас прекрасно помнят, причем не только Ваши песни – о них мы еще поговорим, но помнят даже Вашу программу на радио.
Да, была такая программа «Кафешантан»… Это если вернуться туда, в 90-е годы, в МГУ, на факультет журналистики (вздыхает)… Я познакомился там с молодыми журналистами, был свой круг общения, все друг друга знали, были ребята, которые работали на «Радио России», и среди них — Игорь Васильков.
- Телеведущий?
Да, он потом ушел на телевидение, вел несколько программ, так вот, он мне сказал: «Если есть идеи, то давай, неси». И я придумал такую авторскую программу – «Кафешантан», тогда работали со мной Нина Фаризова, Константин Сарыкин, и в этой команде вместе с Игорем Васильковым мы что-то записывали, я доставал какой-то материал… Ну и впихивал потихоньку туда свои песни, когда они там были к месту (усмехается).
- Я хотел найти в интернете запись программы, но…
У меня на кассетах сохранилось пару выпусков «Кафешантана», они сейчас лежат на чердаке, под Москвой, на даче. А я сейчас в Испании сижу, и поэтому не могу протянуть руку и включить их послушать. Помню, что выходила программа раз в неделю, а всего было, ну, может быть, выпусков пять. Наверное.
- А почему так мало?
Я же всё это делал чисто добровольно, я не был в штате, я не получал там зарплату, а время, если вы помните, было такое, что надо было как-то выживать, это было трудно: я не имел спонсоров, я не мог так вот проводить время, занимаясь творчеством… Надо было зарабатывать деньги.
- Музыкой?
Нет. У меня, помимо музыки, была (смеется) серьезная профессия. Я был специалистом по таможенной очистке, знал английский, попал на иностранную фирму и начал работать так, чтобы кормить семью.
Но в этот период выживания Вы все-таки успели даже два альбома записать
Первый альбом вышел у меня в 90-м году, как раз после того, как я познакомился со своей новой женой. И когда альбом вышел, был такой анонс: «Свои новые песни поет Алексей Ширяев»
- А были еще и старые песни?
Вы знаете, старые были песни (усмехается). Они не записывались, и мало их кто слышал. Так что альбом был дебютным.
- И где дебют записывали?
Где – это тоже интересно. Мой товарищ в то время работал на кафедре МГУ, там была журналистская среда, звукоинженеры, телевизионщики. И так как мои песни, когда мы собирались в компаниях, все слушали, то он мне предложил записать их на студии. Тогда это было очень модно, появилось много студий, особенно когда барабаны стало возможным записывать в электронном виде и благодаря этому студии стали занимать мало места и размещаться где угодно, включая подвалы. И вот он дал мне адрес, и я поехал в один из таких подвалов в Долгопрудном.
- Неблизко так.
Зато там был такой звукорежиссер Слава, который в то время сводил первый альбом группе «Дюна» «Страна Лимония». Главным на той студии был Виктор Рыбин, работал он тогда с Сергеем Катиным, ну и они сдавали эту свою студию другим музыкантам, если кто хотел записаться. Мне дали аранжировщика, определили сумму, меня всё устроило, и так появился мой первый альбом. Песни выбирал сам, у меня не было ни продюсера, ни импресарио, никого. Просто я это сделал на свой вкус, скажем так
- А второй альбом?
Второй альбом, он покороче оказался первого. Тогда уже на студии у Виктора Рыбина происходили какие-то изменения. Было сложно и с аппаратурой – она все время как-то менялась, допустим, там меняли один многоканальный магнитофон на другой, что-то надо было продать, значит, стали менять инструменты, и прочее – как-то было нестабильно, но я что-то успел еще там записать. Хотя я помню, что уже не было многоканального магнитофона на некоторых песнях, что-то было записано уже с секвенсора, а потом просто вот так враз наложен голос. Такое было.
- А диск выходил?
Официальный диск никогда у меня не выходил.
- Только кассеты?
Их тоже не было – официальных кассет с полиграфией не было. В те годы везде стояло много киосков, где продавали аудиозаписи, в том числе киосков студии «Союз». Так вот, мои оба альбома попали в этот «Союз». Как я потом узнал, их туда отвез Сергей Катин, он мне сказал: «Леха, я и свои туда отвез, и твои отвез — это хорошо для популярности» Ну, да, слышал я свои песни из динамиков, когда их крутили у метро, у вокзалов, на площадях … Ну… приятно, когда тебя слушают. Но вот помимо того, что их слушают, их же еще и продают, понимаете – а я ничего с этого не имел. Я не знаю, сколько было продано, какие тиражи, я ни копейки не получил, со мной никто не поделился… Сейчас я уже проще к этому отношусь, сейчас приятно, когда люди вспоминают, что слушали, покупали, потому что сейчас у меня уже есть деньги и не на песнях я их зарабатываю, а тогда я надеялся, что они мне дадут какие-то средства для существование – но нет.
- Неприятно.
Еще бы! Были одни расходы. И жене это все надоело, и я сам стал понимать , что это не тот путь, это путь ведет к разводу и вообще всё кончится тем, что буду стоять где-то на улице, на набережной, вот как я многих вижу музыкантов, и петь со шляпой, и кинут тебе туда монету-другую… Не знаю, профессия эта очень сомнительная. А материал, который выдаешь на-гора, он может быть интересен или не очень интересен, но ты его делаешь только для себя. Правильно говорят: соловей поет: хочешь – заплати ему, он будет петь, не плати ему, он тоже будет петь. Я со соловьем, конечно, себя не сравниваю, но дело в том, что если человек хочет что-то делать, он это будет делать и бесплатно. Естественно. Ну, в общем, вот так вот (вздыхает)
- С дисками все понятно, а концерты были?
Был концерт в Олимпийской деревне. Как я туда попал – это опять же Виктор Рыбин. У него был такой проект – взять меня, значит, «Дюну», ну, подержать при себе. А потом он познакомился с Наташей Сенчуковой и, конечно, работал уже с ней, делал ей программу, записывал песни, и стало не до меня. Или я не того хотел, что он мог мне предложить. Потом я искал какие-то другие пути, чтобы выступать где-то, потому что и жанр-то, в общем-то, у меня другой. Помню, уже в году 95-м он мне сказал: «Лёх, ты знаешь, если б у меня не пошло это всё, я бы с этого соскочил. Так что, ты понимаешь, это раскрутка сейчас — это такие бабки, всё деньги, туда-сюда, искать спонсоров, хотя б чтобы отработать что-то на концертах».
- То есть он намекнул, что надо заканчивать, и Вы приняли его слова к сведению?
Ну, я, конечно, понимал, что это очень сложный и ненадежный путь, и я тогда принял решение уйти работать в серьезную фирму, получать хорошие деньги, хорошую зарплату, а потом я вообще свое дело открыл — в общем-то, да, я послушался его совета. А у него нормально сложилось, хотя он, кстати, при этом тоже имеет свое дело — пароходство, да, он судовладелец.
- И какое свое дело в итоге Вы открыли?
А у меня потом была своя школа английского языка, я много лет там работал. И знаете, где я сейчас встречаю своих учеников? В небе: они летают стюардами, стюардессами, я учил английскому языку пилотов, которые с наших самолетов пересаживались на Боинги, а ехать надо было сдавать экзамены туда, в штаты. И были еще группы детей – я очень любил с детьми работать. Так что в принципе я в порядке в этом смысле был.
- А сейчас выступать не тянет?
Я может быть и занялся бы какой-то концертной деятельностью, ну вот, например, в Доме Высоцкого что-то спел бы… Но у меня нет концертной программы, а если что-то подготовить, собрать небольшой коллектив – все это требует и времени, и какие-то финансов … Желание есть, но одному это сложно, один я здесь никуда не сунусь с этим.
- Но хотя бы переиздать старые песни?
Ну, это опять надо видеть какую-то цель, какой-то резон должен быть, потому что если кто-то уже их имеет, эти песни, то он их имеет и больше ему не надо. И потом у меня почему-то такое впечатление, что диски никто не покупает сейчас, а если покупает, то разве что для коллекции – но мне про этих коллекционеров не известно.
- Кстати, вы же и сами коллекционер.
Да, в общем-то, коллекционер. Когда умер мой отец, надо было как-то делить наследство, разбирать вещи — у меня еще есть брат и сестра младшая, и его супруга — я их только попросил: «Можно я возьму вот эти все коробки с лентами, со старыми записями и мне больше ничего не надо. Ну, если еще магнитофон дадите старенький». Там у него была «Яуза-10» стереофоническая, и с ней записывать он ездил в Кожухово к одному знакомому по кличке Герчик, тогда переписать одну сторону пластинки стоило 5 рублей. Ну, отец не жалел денег… И вот теперь у меня эта коробка, я сам оцифровал все записи, все это прокрутил, загнал на диски и получилась коллекция.
- Получается, что Вы окончательно ушли из жанра?
Максим, ну вот я не ушел из жанра-то, я вот про это и говорю, что сейчас благодаря интернету, ю-тьюбу можно всегда что-то спеть, записать у себя в студии — и сейчас я это делаю сам. Я уже никому не плачу, мало того, я всю свою студию здесь, в Испании, (усмехается) не стесняюсь признаться, собрал на барахолке. Испанцы любят музыку, кроме того, здесь очень много англичан, они тоже любят музыку; место курортное, сюда приезжают, покупают аппаратуру, некоторое время живут, потом вдруг оказывается, что надо уезжать на родину, и надо это все продавать. Поэтому я дешево купил неплохое студийное оборудование, у меня домашняя студия, что-то пишу и выбрасываю в эфир, то есть в интернет, в ю-тьюб.
- Полная музыкальная автономия.
Ну, единственное, чего не хватает – хороших музыкантов. Вот один получаюсь в поле воин. Не хватает хорошего аранжировщика, хорошего баяниста, да, аккордеониста, потому что это большое мастерство, и на рынке или в магазине ты его не купишь, это много лет работы. Поэтому песни носят такой демонстрационный, в общем-то, характер. И если делать хороший альбом, то что-то надо переписывать. Хотя если в формате коллекционеров , то собрать можно было бы. Но еще раз говорю – цели нет сделать альбом, я просто записываю песню и выставляю ее, они у меня там все разбросаны. Хотя на альбом может быть сейчас и наберется — именно новых песен. Я просто пишу для тех любителей, для того круга, который у меня там остался. И просмотры — ну, где 500, где 700, где полторы тысячи человек. А вот записал песню Галича «Первача я взял», она набрала почему-то больше 4 тысяч зрителей и продолжает набирать потихоньку, и отзывы разнообразные. Может быть, я их неправильно выпускаю в ю-тьюб, не под тем названием, не знаю…
- Новые песни – это интересно, а вот вспомним старые песни – цикл про Аграфену Ниловну…
«Без цыган я как без воздуха земля». Я это все написал, когда разводился со своей первой женой, актрисой театра Маяковского. Никогда не знаешь, как рождается (усмехается) какая-то песня, она действительно может ниоткуда вдруг появиться, это какое-то таинство, да. Но здесь тема была определена, это была тоска вот по новым, свежим отношениям – в песне все это есть.
- А «Зубы золотые»?
«Зубы золотые» – это такое время было, что уже не до песен, это, наверное, 93-й год. А где-то в 2000-м я эту песню отдал на «Радио Тройка», было в Москве такое радио, сейчас его нет, они ее с удовольствием стали крутить без вопросов, мне даже не пришлось лично с кем-то знакомиться, кого-то приглашать в ресторан там или что-то. А записывал и аранжировал эту песню Александр Новоселов, в Яхроме, и девочки, которые там подпевают, это певицы местного народного коллектива. И баянист тоже оттуда. Так что, в общем, она неплохо получилась. Смешная. Потом ее казакам пел, потому что я люблю иногда в станицу в какую-нибудь заехать – в Волгоградской области, или там в Ростовской.
- Еще была «Нинка».
Ну, несерьезная песня, просто иногда идешь на какие-то эксперименты, может, даже несуразные, глупые, я просто почему-то решил слова Высоцкого про Нинку положить на музыку Битлз «Come together». И вот что из этого получилось, если Вы это слышали, то, значит, Вам судить. Ну, она, в общем-то, получилась, скажем так, андеграундная, какая-то подпольная. То есть где-то ее заводить вряд ли будут.
- Из-за песни «Гвардейские полки» многие думают, что вы были в Афганистане.
Нет, Максим, сам я не был в Афганистане. Это я в больнице лежал, ну и насмотрелся… И написал такую вот песню. У меня из-за спортивной травмы была проблема с позвоночником, и вот когда я приходил в себя после долгого времени боли и страданий, я был в реабилитационном центре и видел ребят и без ног, и на колясках, как они тяжело реабилитируются, как в этих бассейнах, в колодцах висят – исправляют позвоночник. В общем, в коляске не дай Бог, конечно, никому оказаться. Эта песня может показаться кому-то пораженческой, особенно когда видишь веселых паралимпийцев — гордиться можно только этими людьми, безусловно — и вроде кажется, что жизнь нормально продолжается, и все хорошо… Но я думаю, что я про другое писал, что эта вот война…. У меня есть еще одна песня, ее можно найти в интернете, она называется «Давай, браток, за наши сапоги». Там тоже про инвалидов. Такая грустная, как мне говорят мои все родные и знакомые, грустная песня, но я ее почему-то очень люблю. Понимаете, я-то пишу про войну – как война людей калечит, зачем всё это нужно?… Я не пишу про то, что вот какие они бедные и убогие, и как их жалко, у меня другая цель.
- А для кино не хотелось ничего написать?
Я бы хотел, конечно, и для театра, и для кино, но все равно это – рынок. И даже если сейчас и больше возможностей, то я ведь уже давно ни с кем не общаюсь. И в те времена это был рынок, когда для театра и кино были свои композиторы и свои авторы текстов. Помню, как часто Андрей Батурин, композитор, бывший муж Кати Семеновой, как он просто сидел в баре в Доме кино, чтобы увидеть какого-нибудь режиссера или продюсера именно для того, чтобы предложить свою музыку, чтобы познакомиться, что бы сказать, что я могу вам что-то написать…. Это такая работа — надо находиться все время в этих кругах, встречаться с людьми.
- Вам никогда не приходилось так выжидать заказчика?
Знаете, я в свое время работал в театре им.Маяковского – ну, я не в одном театре работал, и в театре имени Моссовета немножко поработал, и во МХАТе. Я там видел гениальных людей — Массальского, Раневскую, разговаривал с ними… Но сам я был человек не тусовки и сейчас таким остаюсь. Я люблю компанию, но идти куда-то и искать вот таким вот образом встречу с продюсером или композитором – это не моё. Так вот, в то время в театре Маяковского был композитор Михаил Меерович, но я не мог к нему подойти и сказать: «Слушайте, давайте, я вот вам текст предложу»… Как то, вы знаете, даже в голову такое не приходило. И, наверное, я даже серьезно не относился к своим песням. А сейчас да, у меня есть песни, которые могли бы быть и в военных фильмах, и лирические есть, но опять же – это надо искать людей, идти на какую-то базу или это называется сейчас не база, а биржа, где это можно выставить — честно говоря, я даже не знаю весь этот механизм.
- А сейчас какие шансы появиться на телеэкране?
Вот насчет видео и аудио – еще раз я скажу, Максим, это очень сложная штука, это, давайте прямо говорить, это деньги. Вот когда кого-то приглашают в студию — я смотрю сейчас программы некоторые, и когда приходят туда артисты и начинают что-то петь, у меня такое впечатление, что все равно был проплачен этот вход в программу, хотя я, конечно, ничего не могу сказать точно, но я помню, что раньше это было: просто так записаться на телевидении было невозможно. Потому что все знают, сколько стоит клип, все знают, сколько что стоит. Опять же – это рынок, на который я не попал, да. Ну, ладно. Бог с ним. Меня это ничуть не удручает.
- Но все-таки было и выступление по телевизору, и клип был в свое время.
Да, я пел на первом канале песню «Автомата Калашникова», а потом появилась песня «Альфа Ромео», сначала она вышла на Радио России, а потом Виктор Рыбин предложил снять клип, мало того, он говорит: «Лёха, вот эти деньги, что ты отдал за запись альбома, я тебе их возвращаю, а ты их отдай оператору, который будет снимать тебе клип» И дал мне телефон оператора. Это был молодой парень, я не помню сейчас, как зовут, он из ВГИКа, а тогда ВГИКовцы брались за такие работы, они у них шли как курсовые и дипломные. И в этом клипе я снял Наталью, мою новую супругу. Ну, женщина всегда в клипе должна быть. Тем более, что она как бы воплощала вот эту песню, эту героиню, этот автомобиль Альфа Ромео.
- Очень романтичный клип в итоге получился.
В общем-то, песня про женщину, конечно. Я взял аппаратуру, мы сели в мои Жигули 5-й модели и поехали сниматься, это был 91-й год. Сняли мы этот клип, не знаю, удачно – не удачно, тогда не все такие были клипы, как у меня, были намного интереснее, потому что у нас не было сценария, недостаточно все было продуманно. Но сделали мы его по свои возможностям — и по финансовым в том числе. Посмотрел этот клип Виктор Рыбин – а он такой человек неутомимый, он администратор великолепный, он организатор превосходный — и тут же его засунул каким-то образом на канал 2х2. Каким – можно только догадываться, да.
- Кроме «Кафешантана» был еще клуб любителей фильма «Белое солнце пустыни», к которому вы тоже имели непосредственное отношение.
Да, недолго, но был такой клуб. В году 93-м собралась небольшая группа людей, в основном журналисты, и затеяли его с легкой руки одного веселого парня, который тоже работал на «Радио Россия» — Дмитрия Копылова. Однажды он рассказал в эфире про наш клуб и запустил мою песню «Верещагин, не заводи баркас». И после этого на «Радио Росси»я позвонил сам Владимир Мотыль, сказал, что ему песня понравилась, попросил мой телефон и пригласил в гости.
- Прямо как по тексту Вашей песни: «Он мне покажет знаком и скажет: «Заходи!»
Точно. Я приехал к нему домой, мы с ним поговорили, он предложил мне выпить, сам, правда, почему-то не пил, а я пару рюмок выпил. А напоследок, когда уже прощались, он попросил сообщать ему обо всех событиях, которые будут происходить в этом нашем клубе
- А кроме Мотыля с кем еще запомнились встречи?
В 90-х было множество имен. Общался в основном с коллегами по цеху. С Борисом Вахнюком общался – это кто был в моем жанре — в шансоне, в бардовском. Общался и с другими, но они были больше поп-исполнители, попса, как у нас ее называют. Хотя очень талантливые — вот, к кому хотелось подойти, скажем, на концерте и познакомиться. Знаком с Агузаровой, знаком с Анастасией, помните, такая рыжая, вот, она мне нравилась, э.. я у нее был дома, правда, интервью я там с ней делал (смеется). Для «Радио Россия» — для «Кафешантана», по-моему. Хотя она и не очень подходила, но она же еще и прекрасный поэт… Помните ее песни: «Я одену высокий каблук, тук, тук» — ну, что б понять, о ком я. Общался и с Филиппом Киркоровым.
- Это когда было?
Это был год, наверное, 93-й. Я на «Радио Россия», помимо «Кафешантана», еще делал какие-то интервью, которые потом брал в свои программы Игорь Васильков — я для него материал набирал. И помню однажды я очень просто пришел в киноконцертный зал Россия — ГЦКЗ (у нас, кстати, там выпускной вечер был в 76 году)– просто зашел в тот коридор, откуда выходят артисты на сцену, подошел в гримерку и там был Филипп Киркоров. Я представился, сказал, что я автор программы на «Радио Россия» и хотел бы с ним поговорить. А действительно было интересно, он всегда был популярен – и тогда, и сейчас (усмехается) очень популярен. Мы записали интервью, и мне он очень понравился как человек, он вот абсолютно был без понтов, ничего из себя не строил. Ему тогда показалось, что он начал толстеть, и он гримеру, прям при мне, даже такие вещи говорил: «слушай, ты мне это, низ, значит, затемни, ну, подбородок, а то прет». Вел себя так свободно. И оставил свой телефон.
- Позвонили?
Да, через год или через два после этого интервью, тогда он еще был на том номере, потом он его поменял. Я ему позвонил и сказал: «Филипп, Вы помните, может быть..» Удивительно – он сразу вспомнил: «Да, да, говорит, я помню эту программу, Вы меня еще тогда с Фрэнком Синатрой сравнили». А я там приплел Синатру в связи то ли с манерой исполнения, то ли еще что, не помню уже. «Да, говорит, помню, Алексей» – правда, мне пришлось напомнить, что я Алексей. Я говорю: «Так и так, у меня такая проблема, я пишу песни, но как сделать, чтобы их услышали, посоветуйте, что делать?» Он говорит: «Вы знаете, для этого нужны люди, конечно» . И дал мне номера телефонов: «Вот им позвоните, я ничего не обещаю, но позвоните, посоветуйтесь, что они Вам скажут». Так что спасибо Филиппу большое, у меня о нем очень хорошие впечатления остались.
- Так люди-то что сказали, которых Филипп рекомендовал?
Ничего не сказали – не стал я им звонить, не полез я в это. Не моё это. Ладно…
- А что сейчас в вашей жизни?
Сейчас дочери 14 лет, она учится здесь в британской школе. В общем-то, ради нее мы и переехали в Испанию — на то время, пока она будет учиться. Здесь много английских школ, колледжей, потому что англичане любят это место в Испании – Коста-дель-Соль, здесь тепло, солнце, жара, они открыли много школ в Марбелье, в Фанхеро… Рядом Гибралтар – вообще английская зона. Помогаю дочери, вожу ее в школу… Когда дочке подошла пора учиться — не в семь лет, как у нас, а в английских школах они начинают с пяти лет — я решил, что хочу дать ей такое образование, что б она знала языки. И в итоге она говорит и по-английский, и по-испански, и по-французски. И сейчас сидим мы здесь и обеспечиваем ребенку образование. И у меня, знаете, почему-то пропала – давно уже, кстати, когда я уже серьезно работал, пропала, ну как это сказать — помните, как в «Белом солнце пустыни»: «Старый стал, ленивый, а помнишь, какой я был?»…
- Да, это Абдула там так говорил. И еще добавлял – «хорошая жена, хороший дом, что еще нужно, чтобы встретить старость». А что скажет бывший таможенник, находящийся под белым солнцем Испании?
Бывший специалист по таможенной очистке, да… Я даже не для интервью, это я Вам, Максим, скажу — приглашаю, приезжайте – здесь прекрасное место, я Вам помогу здесь самым лучшим образом устроиться, потому что когда уже знаешь, что называется, все ходы и выходы, да, то это всё будет проще. Действительно, на самом деле, приезжайте!
12.11.2018
© Беседовал Максим Кравчинский (www.Kravchinsky.com)
Фото из архива Алексея Ширяева и Максима Кравчинского.
