Каталог: Группа Лесоповал

Как и положено фронтмену настоящего мужского коллектива, солист группы Михаила Танича «Лесоповал» Сергей Васильевич Куприк немногословен и сдержан. На расспросы о личной жизни старается отшучиваться.



— У «Лесоповала» есть аудитория поклонников женская и мужская. Отношение тех и других к артистам как-то отличается?



— Конечно. Женщины смотрят на нас по-женски. Они хотят заполучить в постоянное и вечное пользование объект своей любви. Причем любви заочной. Но у меня свои принципы: с поклонницами — ни-ни!



— А мужики? Машины дарят?



— И машины. Шампанское на сцену выносят, общаются.



— Говорят, у вас парк автомобилей.



— Нет у меня парка. Были у меня и «мерседес», и «ягуар». Было время, когда в моем хозяйстве оказались сразу три автомобиля. Но сейчас у меня только один «БМВ». Все-таки это машина лучшая. Самая спортивная, динамичная. Моя, короче.



— А задний привод не смущает по нашим сугробам?



— Абсолютно без проблем. Если до сих пор «мерседес» и «БМВ» — самые знаменитые марки мира делают задний привод, значит, это актуально и правильно.



— Все-таки машина Бумер — это по-пацански. А на чем же еще ездить солисту такой группы!



— Интересная история произошла с приобретением этого автомобиля. Лично я это вспоминаю как чудо. У одного знакомого был этот пятый «БМВ», двухлетка. И, честно говоря, я о такой мечтал. Как-то мы посидели с « друзьями, выпили... А наутро я проснулся, все меня поздравляют. Понять не могу, с чем. Говорят, ты машину купил, парень! Я глядь — а под окном та самая бээмвуха стоит. Но теперь уже моя. Оказалось, я с товарищем за 23 тысячи сторговался. И сам забыл, бывает же такое!



— Как получилось, что вас выбрали солистом «Лесоповала»?



— Еще при жизни Сережи Коржукова, первого солиста и автора музыки, я купил первые три альбома группы и стал настоящим поклонником. Постоянно слушал эти песни в автомобиле, хоть был молодым человеком и никаким образом с уголовным миром не общался.



А, оказывается, у Танича тогда еще появилась идея взять на работу второго солиста. И через училище, где я занимался, через общих знакомых я попал на прослушивание. Мне тогда было семнадцать лет. Я был настоящий рокер с длинными волосами, учился на гитариста.



И Сережа Коржуков мне сказал: «Поешь ты, парень, хорошо. Но нам нужен взрослый дядька, ближе к 30, стриженный под ежик». Я подрос немножко. А в 94-м году погиб Сережа. И было объявлено негласное прослушивание. Мне позвонил директор группы Саша Федорков, сказал, чтоб я пришел поговорить.



Приехал я в какой-то ресторанчик на проспекте Мира, дом пять (даже адрес помню!), и меня приняли в коллектив. Со мной в группу пришли Вадим Волков и Сережа Дикий. Со временем Дикий стал делать сольный проект, Волков тоже ушел из группы. А я остался.



— Ваш продюсер Михаил Танич — человек, умудренный жизненным опытом и очень, очень серьезный. Какой-то мудрости вы у него набрались?



— Да много, сразу не вспомнишь... Ну, к примеру, он сказал: никогда не держи бабки в одном месте. Если потеряешь — потеряешь все. Но это, конечно, не единственный совет. Просто первое, что вспомнилось.



— А в отношении к женщинам вы у него ничему не научились? Ведь Михаил Исаевич настоящий Ромео наших дней. Как он трогательно относится к своей супруге!



— Да, сорок пять лет совместной жизни с Лидией Григорьевной они отметили в прошлом году. Пятого марта у них, кстати, годовщина свадьбы. Не забудьте поздравить! Специально он, конечно, меня ничему не учит. Но я смотрю на эту пару и много интересного вижу.



— А у вас есть семья?



— Есть сын шестилетний, Нил Сергеевич. Но отцом в полной мере я себя не ощущаю. Живем мы с ним в разных городах и в разных странах — он же в Латвии со своей мамой.



— Говорят, его мама — самая красивая женщина Риги.



— Написали так ваши коллеги, журналисты. Да мало ли что напишут. Женщина, конечно, красивая. Сын растет, я им помогаю, а занят больше работой, если честно.



— Вы только на самых красивых обращаете внимание и самых дорогих? Или у средних тоже есть шанс?



— Я придерживаюсь той мысли, что встречают по одежке, а провожают по уму. Если с интересной женщиной есть о чем поговорить, это радует. Ну а дерево — оно и есть дерево. Не человек.



— А если будет умная и стерва?



— Это не так страшно. Подумаешь, стерва! Это, может даже и хорошо. Со стервами по крайней мере не скучно.



— Но вы шикарные подарки дарите женщинам? Рассчитывать-то можно?



— Сестре только что подарил машину. И матери моего ребенка машину купил. Не знаю, шикарно ли это, но мне финансы позволяют, и я дарю.



— Вы только что приехали из Америки. А не хотелось бы остаться там?



— Нет, жить там я бы точно не хотел. Да и вообще я, честно говоря, не могу понять людей, которые меняют место жительства. Это такой серьезный шаг. Я бы не решился. А вот выступали мы там с успехом. И в Германии выступали, и в Израиле, и в Турции...



— И везде перед русскими?



— Конечно. У нас же группа, для которой репертуар пишет Михаил Танич, настоящий поэт, и песни наши смысловые. Так что понять нас может только человек, говорящий по-русски.



— А не надоела вам тюремная тематика?



— Уговариваем Михаила Исаевича добавить нам репертуар... Десять лет мы уже на лесоповале! Пора амнистировать! Хочется на волю... В том смысле, чтобы петь о жизни, о любви не за решеткой. Он иногда поддается на уговоры. Вот наша песня «Последний сугроб» из альбома «Базара нет» как раз такая. Но в основном это так называемая лагерная лирика. И у Ми-' хайла Исаевича есть на это свои резоны: у нас вся страна была тюрьмой, остается тюрьмой во многом... Нет среди бывших советских граждан такого человека, чей родственник не побывал на зоне. Зачастую самый близкий — отец или брат.



— А у вас кто-то из близких сидел?



— Отец мой сидел. По статье «за халатность». Так получилось, что он работал начальником овощной базы, и кто-то у него украл машину лимонов. Вот отца и посадили, срок он мотал во Владимире, на химии. Мне тогда было девять лет. И я был уже взрослым, многое понимал. Дядя, брат моей мамы, в тюрьме отсидел. Но по какой статье, я не интересовался.



— А чему научили вас поездки на зону? Ведь вы часто там работаете.



— Я понял простую истину: от тюрьмы не зарекайся. Попасть туда может и правда любой человек. Конечно, встречаются разные люди.



У меня был случай: я оставил свой адрес одному из зэков, который отсидел на зоне тридцать лет. В момент нашего знакомства ему было пятьдесят два года. В молодости он ограбил с друзьями (причем успешно!) какой-то банк. И когда они гуляли в ресторане, кто-то из их компании рассчитался с проституткой двадцатипятирублевкой.



Пробили номер купюры — и замели товарища, а тот сдал остальных. В тюрьме они предателя убили... И к двадцати годам, что ему дали за ограбление банка, еще десять лет накинули. Сел он в двадцать два, а вышел в пятьдесят два. И приехал пожить ко мне. Ну я так понял, что ему вообще некуда идти — ни родственников, ни своего имущества.



Ну я встретил его, принял у себя. Он несколько дней перекантовался в моей квартире, уехал, потом через полгода вернулся за своими вещами и снова исчез. Где он, что — не знаю.



— Скажите, когда вы ходили в музыкальную школу, учились на отлично, знал ли мальчик, догадывался ли, что будет петь в такой вот группе лагерную лирику?



— А я не ходил в музыкальную школу. И отличником не был никогда. С чего вы взяли?!



— Написано у вас на сайте, что у солиста хорошее музыкальное образование...



— Да, я проучился год на подготовительном отделении Гнесинского училища, а потом окончил его по полной программе. Но в общеобразовательной школе я учился очень плохо. Было там, правда, несколько учителей, которые меня любили по-человечески, хулигана... Я, вместо того чтобы сидеть на уроках с нормальными детьми, сидел в пионерской комнате с пионервожатой, играл ей на гитаре. Она была счастлива, я тем более. Разница в возрасте у нас была четыре года. Но по тем временам казалась серьезной, ведь я учился в шестом классе. Окончил я 1 шестой со всеми двойками. Меня поперли из школы с пионервожатой вместе. Но отец как-то договорился с учителями, меня взяли обратно и дотерпели до „ восьмого, а потом уже выперли окончательно. Я ( пришел в Гнесинское, где требовался аттестат. И сказал, что у меня аттестата нет. А что есть? И я показал справку об окончании восьми классов, где стояли сплошь двойки. Меня приняли со справкой. Бог помог!



Надежда Купская

Мегаполис-Экспресс, №9 25 февраля 2005 г.