Текст песни Александр Розенбаум Метафизика
Слова: А. Розенбаум
Музыка: А. Розенбаум
Сполохи на небе, порывистый ветер,
Стрелы Чингисхана и пули Дюнкерка -
В его глазах проплывали столетья,
И солнце пульсаром то пылало, то меркло.
В его груди извергались вулканы,
Ручьи журчали умиротворённо.
Куски Гренландии налезали на Канны,
И танки падали в реки с понтонов.
По-английски пострижен,
Его запах - сигарный дым.
Но клошары Парижа
Считали его своим,
Считали своим.
Вертела шеей красотка Несси
Среди чудовищ из Голливуда,
А ноги его утопали в месиве
Лаосских джунглей, отвергающих Будду.
В его желудке урчало Поволжье,
А мозг его тосковал по Питеру,
Где он никому ничего не был должен,
Кроме своих престарелых родителей.
По-английски пострижен,
Его запах - сигарный дым.
Но клошары Парижа
Считали его своим,
Считали своим.
Вечно смурной и всегда нетрезв,
Он под мостами искал забвенья,
В полутенях - вдохновенья,
В лунном круге - крест.
Разверзалась сфера неба,
И он не был в ней человеком...
Полукентавр в чреве кита, в рёве гитар!
Ночами истерзанные гетеры Рима
Горели в пламени нью-йоркских "твинсов",
А боль от струн была нестерпима,
И пот по спине проливался в джинсы.
Ангел и дьявол, еретик метафизик,
На левом мизинце цыганский перстень.
Он был поэтом, и он любил жизнь,
Но ещё больше он желал смерти.
По-английски пострижен,
Его запах - сигарный дым.
Но клошары Парижа
Считали его своим,
Считали своим.
Музыка: А. Розенбаум
Сполохи на небе, порывистый ветер,
Стрелы Чингисхана и пули Дюнкерка -
В его глазах проплывали столетья,
И солнце пульсаром то пылало, то меркло.
В его груди извергались вулканы,
Ручьи журчали умиротворённо.
Куски Гренландии налезали на Канны,
И танки падали в реки с понтонов.
По-английски пострижен,
Его запах - сигарный дым.
Но клошары Парижа
Считали его своим,
Считали своим.
Вертела шеей красотка Несси
Среди чудовищ из Голливуда,
А ноги его утопали в месиве
Лаосских джунглей, отвергающих Будду.
В его желудке урчало Поволжье,
А мозг его тосковал по Питеру,
Где он никому ничего не был должен,
Кроме своих престарелых родителей.
По-английски пострижен,
Его запах - сигарный дым.
Но клошары Парижа
Считали его своим,
Считали своим.
Вечно смурной и всегда нетрезв,
Он под мостами искал забвенья,
В полутенях - вдохновенья,
В лунном круге - крест.
Разверзалась сфера неба,
И он не был в ней человеком...
Полукентавр в чреве кита, в рёве гитар!
Ночами истерзанные гетеры Рима
Горели в пламени нью-йоркских "твинсов",
А боль от струн была нестерпима,
И пот по спине проливался в джинсы.
Ангел и дьявол, еретик метафизик,
На левом мизинце цыганский перстень.
Он был поэтом, и он любил жизнь,
Но ещё больше он желал смерти.
По-английски пострижен,
Его запах - сигарный дым.
Но клошары Парижа
Считали его своим,
Считали своим.
