М. Шелег. «Аркадий Северный. Две грани одной жизни» (1997)
От издателя.
Эта книга посвящена известному исполнителю блатных песен Аркадию Северному. Слава его родилась на домашних подпольных концертах, а судьба сложилась трагически. Вся его жизнь - взлеты и падения, успехи и неудачи, счастье и горе.
По крупицам собрал автор книги, певец Михаил Шелег рассказы современников и друзей, магнитофонные записи Аркадия Северного, редкие фотографии.
В книгу вошли самые известные песни из репертуара А.Северного.
М. Шелег. «Аркадий Северный. Две грани одной жизни» (1997)
Чтобы понять достоинства и недостатки этой книги, нужно знать краткую историю блатного жанра. Вот она.
Блатная традиция заняла свое место в отечественной музыкальной и поэтической культуре еще в начале XIX века. Едва ли не каждый русский поэт внес вклад в ее развитие. "Сижу за решеткой в темнице сырой..." и "Мой друг, уже три дня сижу я под арестом, и не видался я давно с моим Орестом", - А. С. Пушкин, четко улавливавший дух народного творчества, написал, быть может, доминантные для всей блатной культуры строчки. Или Аполлон Григорьев - вспомним его бессмертное "Эх раз, еще раз...".
Блатная музыка как субкультура оформилась в Одессе в двадцатых годах нашего столетия. Ее составили элементы русской, еврейской и цыганской культуры, замешанные на одесском блатном жаргоне и завезенном в это время в Одессу джазе. Уникальный жанр быстро распространился по стране (причем, вопреки устоявшемуся мнению, носителями этой культуры являлись не только и не столько уголовные элементы, а просто молодежь и городские низы), однако вскоре на официальном уровне был запрещен. В качестве нового городского фольклора стала навязываться так называемая советская эстрада - слащавые мелодии, выхолощенная лексика и идеологизированная тематика (например, Марк Бернес). Несколько десятилетий блатной песни как бы не существовало (эмигрантскую песню мы в расчет не берем, хотя там, среди огромного количества сентиментально-ностальгических подделок, существовали действительно незаурядные явления - Алеша Дмитриевич, к примеру).
Культурный подъем 60-х отразился и на развитии блатной традиции -происходят новые - авторские - вливания (например, знаменитый блатной шедевр Глеба Горбовского "Фонарики", ставший народным и прозвучавший в одном из советских фильмов). Общепризнанные и полуофициальные барды пишут песни, во многом смыкающиеся с блатной эстетикой, - "Из окон корочкой..." Окуджавы, "Облака" Галича, блатные циклы Высоцкого.
Такова история блатной традиции до появления самого яркого и полнокровного ее представителя - героя книги Михаила Шелега - Аркадия Северного, человека, воплотившего в себе уникальный и неповторимый дух одесской городской культуры двадцатых годов и донесшего его до современников. Аркадий Северный не написал за свою жизнь ни одного собственного произведения, однако, как он говорил, "перелопатил всю одесскую песню". Его явление, несомненно, уникально - музыкальная субкультура, созданная на базе нескольких культурных традиций, оживает в творчестве одного человека, причем спустя сорок лет после исчезновения ее основной базы (блатные еврейские круги Одессы исчезли либо перекочевали в Нью-Йорк, а цыгане, надрывавшие своей музыкой души многих поколений русских интеллигентов, превратились в оборванных вокзальных попрошаек).
Исходя из этой уникальности, на мой взгляд, и нужно рассматривать творчество Северного, ибо только в контексте культурно-историческом можно оценить это явление. Однако автор книги не делает даже малейшей попытки подобного анализа. Это особенно обидно, ведь тема совершенно не разработана. Автор же идет, кажется, давно проторенным путем - интересная историческая справка обрывается в самом начале книги, после чего следует подробное и совсем не выдающееся жизнеописание Северного; заканчивается оно страшной в своей натуралистичности главой "Смерть", контрастирующей с довольно безобидным тоном всей книги. На этом разговор о Северном прекращается, и дальше на трехстах страницах следуют тексты песен.
Воздержимся от прямой критики; книга - первая, хотя бы поэтому стоит принять ее благосклонно. Но нельзя не заметить, что автор следует одному из самых распространенных постулатов современной массовой печатной культуры, по канонам которой события личной жизни артиста, часто (как и в случае с Северным) довольно обыденные, считаются более интересными для читателя, чем попытка осмысления его творческого пути. Возможно, дело здесь в конъюнктуре либо в нежелании автора отрешиться от сугубо личных и бытовых перипетий жизни певца и попытаться увидеть в нем явление исключительно культурное.
Однако, несмотря на все недостатки книги, хотелось бы, чтобы она попала в поле зрения представителей интеллектуальных кругов - лингвистов и культурологов, которые смогут объективно оценить явление Северного и блатной традиции в целом. Если этого не произойдет, то ярчайшая страница русско-советской культуры (в частности, ее лингвистический феномен) останется закрытой еще на неопределенное время.
Кирилл Медведев.
