Подборка стихов Майи Розовой, август 2008 г
Уважаемые гости интернет-портала, теперь вы имеете возможность познакомиться со стихами Майи Розовой.
Некоторые из них печатались в альманахе "Зеркало", где Петр Вегин представил Майю, как барда.
(Материал публикуется с разрешения автора).
"УЕХАЛА ТЫ"
Уехала ты, уехала.
Был день тот ненастным днём.
Туман, разойдясь прорехами,
К ночи всё - же пал дождём.
Сначала по полю взлётному,
Потом пронзив небосвод,
Чужую уже, залётную,
Забрал тебя самолёт.
У трапа ты на меня оглянешься,
И мне б закричать - Постой!
Но ты глазами меня касаешься
И ты уже не со мной!
Домой иду я окольной улицей,
От сутолоки людской.
Наш дом молчит и окошком хмурится,
Растерянный и пустой...
Уехала ты, уехала.
Стал день тот последним днём.
Последней моей утехою
И вечным в груди комком.
Последним твоим объятием
И стон заглушив рукой,
Твоё зацелую платье я,
Так пахнущее тобой...
Домой иду я окольной улицей,
От сутолоки людской.
Наш дом молчит и окошком хмурится,
Растерянный и пустой...
ЕЩЁ РАЗ ПРО КЛЁН
Мне б осень хоть разок ещё воспеть
И красный клён у самого порога.
Ему денёк - другой ещё гореть,
Теряя цвет и листья понемногу.
А лишь вчера в окно ломился свет,
Слепил глаза, усевшись на постели.
Не знали птицы - улетать иль нет,
А те, что зимовать остались - пели!
Неведомо когда успев замкнуть
Последней тучей небо, как блокадой,
Неся с собой желание - уснуть,
Она пришла, осенняя услада...
А к вечеру уже заморосил
Припевом монотонным дождик редкий
И клён мой красный из последних сил
Пытался удержать листву на ветках.
Тропинку за оградой заслонив,
Как будто за воротами нет дали,
Нагрянул ливень, поменяв мотив,
Хлестать стал землю по диагонали!
Холодный ветер яро бил в стекло
Уже бесцветной, голой веткой клёна.
Когда последний лист к земле снесло,
Вздохнуло дерево устало, обречённо...
С тобою, моя осень, я словно обвенчалась.
С тобой покорно пью своё осеннее вино!
Я песни о тебе пою, чтоб чью-то вызвать жалость...
Рукой, чтоб кто-то, тёплой, постучал в моё окно...
ПАМЯТИ ПАПЫ
Я внемлю шуму крыльев Ангела Смерти.
Я его близость чую загнанным сердцем.
Кружит он низко, низко, небо закрывши,
И, предвкушая жертву, холодом дышит!
Стучит, ломится в окна, призрачно - бледный,
Оповестив приход свой воем победным!
И вот уж в доме он - сметающим жестом,
Безоговорочно вершит суд небесный!
Мне б папе позвонить, но он не ответит...
Забрал его с собой белый Ангел Смерти.
Остались лишь в альбоме: Мой отец в гимнастёрке
И мама в крепдешиновом платье с оборкой.
Не унимался Ангел: "Ну что, отпела?" -
В упор уставясь на меня взглядом белым
И, разорвав мне душу когтем железным,
Всё отыскать пытался признак надежды.
И, увидав лишь каплю, взвился, весь белый!
Вскричал:" Как ты надежду спрятать посмела!
Я не возьму тебя, не любит смерть пряток!
Поди помыкайся ещё жизнью клятой!"
Мне б папе позвонить, но он не ответит...
Забрал его с собой белый Ангел Смерти!
Остались лишь в альбоме: Мой отец в гимнастёрке
И мама в крепдешиновом платье, с оборкой.
САЛОМЕЯ (ПО ВИКТЮКУ)
Или страсти ЗЮНИ КРАСАВЦА
юмореска
В театр пришли иудеи,
Спектакль смотреть, «САЛОМЕЯ»
Наумчик с женою и дети
И Шурик, и Моня, И Бетя.
Приехали Ёся и Рита
И Ритина дочь, с гайморитом.
И Геня приехала с Шлёмой
(У Шлёмы нога с переломом)
Событие в нашей столице!
Такое лишь может присниться:
Возможность увидеть евреям
Спектакль Виктюка, «САЛОМЕЯ»
Итак, расскажу о спектакле...
Мы всё уже знаем, не так ли?
УАЛЬД, О'СКАР – поэт и писатель,
Мужчин молодых обожатель...
Потом, что уж очень сомнительно,
Он стал ИОАНОМ – КРЕСТИТЕЛЕМ.
УАЛЬДА любовник – протииивный
Лорд А'ЛЬФРЕД и очень пассивный…
Позднее, на женщину средств не имея,
Виктюк ввёл созданье: АЛЬФРЕД – САЛОМЕЯ??!!
Под знойное танго они танцевали,
Пили шампанское и ТРАЛИ – ВАЛИ...
За акты, что против природы,
УАЛЬД загремел на два года.
Жури, что судило УАЛЬДА,
Потом превртатилось в АЛЬ – КАЙДУ!
Артисты – точь-в-точь террористы,
В юбчоночках-клёш, шелковистых
Скакали, притом голосисто
Базарили против БАПТИСТА!
И лиц их не видно в вязанных масках –
Сверкали лишь сабли и глазки!
А ИРОД, тетрах,потрафлял иудеям.
У брата ФИЛИППА жену ОТЪЕВРЕИЛ
И юную дочку ее, САЛОМЕЮ!
Он, можно сказать, был почти что евреем –
Коварством известный властитель,
Бессовестный кровосмеситель!
Тут стал ИОАН возмущаться
И с ИРОДОМ не соглашаться!
Что шлюха, мол, ИРОДИАДА!
За грех бы покаяться надо,
Но ИРОД, вообще, был буяном
И бросил в тюрьму ИОАНА!
Потом с опьяневшею братией
Крещённых и НЕ... угнетатель,
Он девственнице САЛОМЕЕ
Шептал, по еврейски наглея:
«Ты голенькой мне и друзьям потанцуй»...
Не стыдно же было ему, подлецу!
О'СКАР - в темнице, КРЕСТИТЕЛЬ – в тюрьме...
Есть что – то общее в ихней судьбе...
Вот тут параллель и проводит ВИКТЮК:
Сравнил с ПЫЛЕСОСОМ осиновый СУК!
До мамочки ИРОДИАДЫ -
Ей только того было надо,
Дошли про КРЕСТИТЕЛЯ слухи,
Что он обозвал её ШЛЮХОЙ!
И, зная, что лишь САЛОМЕЯ
Просить о награде посмеет,
Сказала: "Стриптиза не будет,
Пока на серебряном блюде,
КРЕСТИТЕЛЯ голову к тёте
Вы в комнату не занесёте!"
Тут ЗЮНЯ КРАСАВЕЦ толкнул меня: «Слышишь?
По моему они стали спикать на ENGLISH!»
Их english понять было трудно немножко,
Как будто им рот обжигала картошка.
Вдруг голос на чистом английском запел,
Да так сексуально, что ЗЮНЯ вспотел!
Ах рот ИОАНА краснее граната,
Коралла, крови и... СОВЕТСКИХ ПЛАКАТОВ!
И ЗЮНЯ заныл: « Я КРЕСТИТЕЛЯ рот
Хочу укусить, даже если умрёт!
Дразнит Виктюк возбуждённый народ:
В рот укусить ИОАН на даёт!
Но рот приоткрылся у бедного ЗЮНИ
И показались зубы и слюни...
Сбежали евреи всем стадом
Из антисемитского АДА!
Забыв уж, за что были биты,
Взирают при свете софитов,
Как ИРОД, евреец поганый,
Снимает башку ИОАНУ!
Сказать: «ИОАН БЕЗГОЛОВ» - я могу,
Но как, безголовых евреев ДЕНЬГУ,
Он, знай себе, «крестит» в карман Виктюку
И даже не приподнимает НОГ – У
Но, чу! Слышу звуки цыганских аккордов.
В обличьи до ЖО... обнажённого ЛОРДА
Танцует, так ягодицами белея,
Мужчина, то бишь, САЛОМЕЯ??!!
Сюрпризом, почти что в финале,
Когда уже маски все сняли,
Под звуков печальную гамму,
Выходит ОСКА'РОВА МАМА…
Она почему – то всех в зале винит,
Мол, он, как КРЕСТИТЕЛЬ, был вами убит!!!
Я знаю, что О'СКАР нас нежно любил,
Но я, что ли, О'СКАРА взял и убил?
Мы ведь не против, «как» О'СКАР любил...
И кто виноват, что он в Англии жил!
A ЗЮНЯ не знал, что идея
Сценария для «САЛОМЕИ»
Из Нового взята Завета:
Евреев хороших там нету!
И там же, у МАРКА, ЛУКИ и МАТФЕЯ
НЕВИННОГО кровь на ИУДЕ – ЕВРЕЕ...
КРЕСТИТЕЛЬ – он тоже еврей, но обыденно,
Звал свой народ: «ПОРОЖДЕНЬЯ ЕХИДНИНЫ»...
Выходят из театра евреи,
КРЕСТИТЕЛЯ в сердце жалеют...
Наумчик с женою и дети,
И Шурик, и Моня, и Бетя.
И Ёся с женой своей Ритой
И Ритина дочь, с гайморитом.
За Геней прихрамывал Шлёма
(У Шлёмы нога с переломом.)
Покрывшись испариной в томном хотении,
ЗЮНЬКА в убийственном был настроении.
С грустью в лице и в слезах умиления,
Он, уходя, говорил о КРЕЩЕНИИ...
За акты любви, что не очень природны,
Средь наших евреев никто не осудит...
А ЗЮНЯ КРАСАВЕЦ – любовник свободный,
Сказал, что креститься, пока что, не будет...
Но Ветхий Завет Виктюку уже мнится.
Идей для спектаклей там – целая тонна!
И МАЛЬЧИК УСАТЕНЬКИЙ – ШЕБА ЦАРИЦА
Уже соблазняет ЦАРЯ СОЛОМОНА...
МОЙША РОЗЕНВАЙС,
то бишь, МАЙЯ РОЗОВА,
МОИ ЗИМНИЕ СНЫ
Были очи её цвета сизой волны,
С золотыми на солнце ресницами.
Навещала она мои зимние сны
Итальянкою под кипарисами.
Как в лучах - в волосах её белый цветок
Орошённый был влагой искристою.
На губах не просох ещё ягоды сок -
Каплей алой на блузке батистовой...
Я, потрогав цветок, уже вниз по щеке
Сок мизинцем растёр на губах её...
Горстку ягод она протянула в руке -
Я запомнил тот вкус, хоть приснилось всё.
Как я сок целовал на губах её...
Днём и ночью искал я её в зиму ту,
По вокзалам, на рынках и в кабаках.
Пил нещадно, с надеждой, что в сон упаду
И увижу её в моих зимних снах...
Снег всё падал - такой я не помню зимы!
Снег в душе и не стаять теперь ему!
Только помню тот день - ещё не было тьмы,
Но горели огни по вечернему.
Вы мне верьте, иль нет - я увидел её
У пивного ларька грязно-синего.
Пряча руки, стояла в толпе, меж бабьём,
И бидон был в ногах алюминиевый...
У пивного ларька грязно-синего.
Я потом шёл за нею до самых дверей
А она, уж войдя, всё же глянула!
Ну не мог я уйти! Я приблизился к ней -
Пусть она и чужою женой была!
«Где ты шлялася час? – рявкнул голос мужской.
– Двери, что ли закрой, я а газ плачу!
Что пашу – так подяки от «тя» - никакой!
Ставь покушать на стол, сука, жрать хочу!»
Дверь закрыла она в мои зимние сны,
Где в Италии под кипарисами
Были очи её цвета сизой волны
С золотыми на солнце ресницами
Там в Италии под кипарисами...
ПЕВИЦА
Богом ли, чёртом данный, был у певицы голос.
Рвущийся в поднебесье и всё-же такой земной.
Вот она, с первым звуком, в чей-то вникает образ,
С трепетной низкой ноты сказ начинает свой .
Вздохи о ком-то, всхлипы, просьбы прийти с повинной
И, повышая голос, вдруг руки протянет в зал.
И не найдётся в мире ни одного мужчины,
Кто ей, хоть на мгновенье, сердце бы не отдал!
Одна на сцене, в лучах софитов,
Забыв на время о сотнях глаз...
К ней в душу словно окно открыто:
Смотрите, вот она, на показ!
Шёлковым чёрным шлейфом платье её струится.
Близко, у самой рампы, смертная нам поёт:
Видно, как чуть подплыла тушь на её ресницах
И как подвластен чувствам в яркой помаде рот.
Но вот,скрестив ладони и поднеся их к горлу,
Будто бы этот голос уже у неё в руках!
Освобождённой нотой, прошлому не покорна,
Залу поёт БОГИНЯ, певица любви в веках!
"БАЛЛАДА ПРО ГЕНИЯ И РЕПЕТИЦИИ"
Юмореска.
Финально, окончательно звучат аплодисменты!
Артист отрепетированным жестом машет в зал,
А даме в синей шляпке с пером и красной лентой,
Воздушный поцелуй рукой ухоженной послал!
А профиль его римским был, а взгляд его горящий
Пронзил отрепетированной стрелкой прямо в грудь!
Она, покинув зал, уже влюблённой и пропащей,
Спешит, чтоб за кулисами на гения взглянуть!
Бессменный костюмер его икнул обворожительно
И плечико с подушечкой кокетливо поднял.
"Откуда вы - спросил он - так таинственно - пленительны?
Позвольте мне представить вас" - и гения позвал.
Маэстро - просто бог, на бесподобно низкой ноте,
Сказал отрепетированно:"Я всю жизнь ждал!"
Шампанское так пенится и по последней моде,
Он пальцы вместе с льдинкою суёт в её бокал!
Другой рукой за талию давай её притягивать,
Притом, отрепетированно часто стал дышать!
И так отрепетированно стал маэстро вздрагивать
И так отрепетированно звуки издавать...
Потом уже в уборной, артистической конечно,
Артист отрепетированно даму раздевал!
Расстёгнуто, развязано,всё снято - тут бы лечь,НО...
Но Гений свой концертный фрак пока ещё не снял.
Он всё отрепетировал: За фраком туфли, брюки...
Он в сцене раздеванья кульминации достиг!
Когда же из сорочки вынимал красиво руки,
Он неотрепетированно сдвинул свой парик!!!
Куда ж девался профиль его римский,да и голос?
В комочек сбился ПЕТУШОК и почему - то спал...
Маэстро пропищал, что скоро гуще станет волос,
Но перерепетировал ПЕТУХ, вот и не ВСТАЛ...
Из театра и без шляпы уходила незнакомка,
Вся в страхе, что за шляпу муж устроит ей скандал!
А гений шляпку синюю без репетиций комкал
И к ПЕТУХУ перо на красной ленте привязал!
Своди меня с ума
Своди меня с ума порочным откровеньем
И на волнах блаженства глаз не прикрывай...
Я, прежде чем закат накроет окна тенью,
В глаза твои взгляну - бездонный рай!
Тебя ли не любить? Но как прожить без ветра?
Без сладости в меду и терпкости в вине!
Без пламени в крови, без солнечного света,
Без зелени в саду, шумящей по весне!
Своди меня с ума безмолвным расставаньем,
Цветы вручив - что откуп за свою вину.
Я, прежде чем любовь мне станет наказаньем,
В глаза твои - бездонный ад взгляну...
Своди ж меня с ума безбрежным обожаньем,
Пусть кратким, но бескрайним счастьем подари!
Я истину любви и разочарованья
Впишу заглавьем в жизни буквари!
Тебя ли не любить? Но как прожить без ветра?
Без сладости в меду и терпкости в вине!
Без пламени в крови, без солнечного света,
Без зелени в саду, шумящей по весне!
РАССКАЗЫ ТАКСИСТА
юмореска.
Да, я таксист, не бизнесмен я - шляпы прочь!
Зато работой я до гроба обеспеспечен!
Ведь все спешат, сидеть на месте нам не в мочь!
И вот поэтому таксист- почти что вечный!
В дорогу банку из под сока прихвачу-
Такси удобствами пока не обладает.
И на стоянке "душу" в банку облегчу...
Пока рука другая стёкла вытирает.
Вот только сделаю свой первый миллион,
Куплю такси , штук пять... Нет, можно даже десять!
Мечты, мечты... И вот трезвонит телефон:
"Гони ямщик!" - Как в песне той, но жизнь - не песня!
Я работаю на тех, кому есть куда спешить!
То ли с жаждой покориться, то ль кого - то покорить!
И каждая дистанция подтверждена квитанцией,
Но если бы бумажка, вдруг, смогла заговорить!
Я подобрал её у парка, по утру.
Фигурка девичья, юбчонка не по росту.
Под фонарём она стояла, на ветру,
В беззубой мине обнажив пустые дёсна.
Я взгляд отвёл, она ж с издёвкой: "Что, страшна?
Мне по работе малость внешность изменили!
С мужскими органами бережность нужна...
Чтоб за халатность, невзначай, не засудили!"
Мне бы от темы разговора - онеметь,
А я стал что-то бормотать ей про снобизм.
Что разучились люди ближнего жалеть,
Что уважаю в ней "профессионализм"!
Я работаю на тех, кому есть куда спешить!
То ли с жаждой покориться, то ль кого - то покорить!
И каждая дистанция подтверждена квитанцией,
Но если бы бумажка, вдруг, смогла заговорить.
Они в машину сели, как - то второпях.
Она - блондинка, та, что всем блондинкам в мире!
Он лет на тридцать старше, в кольцах и цепях,
При чемоданчике, в пальто из кашемира.
Они ни словом не обмолвились в пути.
Я, как обычно, уповал на провиденье.
Он, выходя, дал "стольник" и сказал: "Ты жди"
- Оставив бабу с чемоданом на сиденьи.
Застрекотал через минуту автомат.
Мой пассажир в своём пальто из кашемира,
Лежал у дома, словно жёлтый, сыра шмат!
И был весь в дырках - в общем стал швейцарским сыром...
Я работаю на тех, кому есть куда спешить!
То ли с жаждой покориться, то ль кого -то покорить!
И каждая дистанция, подтверждена квитанцией,
Но если бы бумажка, вдруг, смогла заговорить!
Тот, что стрелял - за чемодан и - открывать!
Блондинка, выйдя, обнимала его, гада!
Не рассказать, да и пером не описать,
Как на неё летели "сотни" листопадом!
А я - свидетель! Вот вам дела оборот!
Хоть плачь, хоть смейся, а мне было не до смеха!
Я крутанул и руль ушёл на поворот -
Мне не хватало стать участником потехи!
Эх, чемоданчик этот бы заполучить
И мне б не нужно было вкалывать до гроба!
Мечты, мечты... И светит фарами в ночи,
Моё такси - в жару ли, в дождь или сугробы.
Я работаю на тех, кому есть куда спешить!
То ли с жаждой покориться, то ль кого -то покорить!
И каждая дистанция, подтверждена квитанцией,
Но если бы бумажка, вдруг, смогла заговорить...
НИКОГО НЕ ЛЮБЛЮ
Никого не люблю, я держусь в стороне от тревог.
День за днём, как могу, отбиваюсь от чувственной блажи.
И живу я в краю, где неяркий весенний росток,
Ни красою, ни запахом, мне ни о чём не расскажет.
Не расскажет, как пряные травы всходили в полях.
Как земля мягкой влажностью белых цветов нам стелила.
Как потом мы делились любовью на их лепестках...
Ах, любовь ты, любовь! Несказанной была твоя сила
Как зелёной, прозрачной волной шевелился залив.
Как раскрылся окном небосвод над моей головою.
Стали часом минуты, но вечностью стать не смогли...
А любовь - как любовь... Утекла за зелёной водою!
Что в его лишь улыбке была вся моя благодать!
Как хмельного глоток, было рук его прикосновенье!
Как позволила этим рукам свою жизнь прибрать.
Как потом я душой расплатилась за освобожденье!
Я в краю, где мосты сожжены и где нету дорог.
Без почтовых коней не придут ко мне письма с надеждой.
Лишь закат засиделся со мною, как я - одинок,
Он, из буйно-багрового, сделался палево-нежным...
Никого не люблю, я живу в стороне от тревог...
Нью-Йорк
МОЙ НЬЮ-ЙОРК
Мой Нью-Йорк, я опять покидаю тебя,
По мостам, по туннелям твоим.
Город мой, предвечернею тенью объят,
Ты в величии неповторим!
Твои башни - кристаллы утыкали даль
Всех оттенков, цветов и углов.
Хороши были две: стёкла вправлены в сталь
Возросли из гранитных основ!
На верхушке кабак был, почти в небесах.
Под jazz-band нам играл саксофон...
Башен нет, лишь в огромной воронке, в углах
Ветер воет, как пёс, на Гудзон...
Мой Нью-Йорк, я тебя покидаю опять.
Твоих окон закатный пожар.
Постаревший, приходишь меня провожать,
Весь укутанный в дымчатый шарф.
Мой печальный гигант, мне тебя бы обнять,
От грядущих невзгод уберечь...
Доведётся ль хоть раз мне ещё увидать
Твой массив серокаменных плеч.
Чем утешиться? Нечего больше сказать.
Обещаться, что снова вернусь?
Как по-русски прикажете мне описать
Эту АМЕРИКАНСКУЮ ГРУСТЬ!
Час настанет и я, чтоб про всё позабыть,
На последнюю слягу кровать...
Мой Нью-Йорк, я когда-то пришла к тебе жить
И к тебе я приду умирать...
ПРЕДМЕТЫ НАС ПЕРЕЖИВУТ
От предметов роскоши не время ль отвыкать мне?
От огня с огранкою старинною бриллианта.
Может в пряжке век назад сверкал на шлейфе платья,
Ну а век пред тем, на пальце у красавца-франта.
Ах, бриллианты, золото, монеты
В сундучке моём друг к дружке жмутся.
Год другой - и нас на свете нету!
"Ну а цацки?А Цацки остаются!
Дочку у отца украв, гусар, кулон рубиновый
За её любовь и юность в золото оправил.
А потом уже в рубинах, шейку лебединую
Он усами щекотал и тройкой лихо правил!
Ах, рубины, цепки и браслеты
В сундучке моём вовсю сверкают.
Уж давно средь нас гусаров нету,
Но усы, нас женщин, привлекают!
Мой браслет из серебра и бирюзы персидской,
Что для шаха сделан был, работы филигранной.
За красу, отдал браслет он юной одалиске,
А она сбежала с иудейским караваном!
АХ и ОХ, Алл-АХ тут не поможет!
Иудей с красоткой не вернутся!
Одалиски нет и шаха тоже...
Только ИУДЕИ остаются!
Как не рассказать про изумрудные подвески:
В строгой геометрии Art Deco, удлинённые -
Греческая стройность и египетские фрески...
Камни колумбийские, голубо-зелёные.
Их везли конкистадоры в золотых сосудах!
Покрестив, индейцев грабанули на прощанье...
Цвет ещё пучины океанской в изумрудах,
Поглотившей корабли с добычей для Испании!
Ах бриллианты, серьги, самоцветы -
Вожделенных безделушек груда.
Канули конкистадоры в лету...
Но со мной, пока - что изумруды!
МОЛИТВА
Мне чудится в дверь стук
И голос его: "Мам.."
В запасах земных мук,
Ах сколько моих там!
Что вот, наконец, весть
Сынок мой прислать смог,
Что жить для чего есть -
Спасибо тебе, Б-г!
A мало ль моих слёз
На рыхлый лилось холм?
И сын без отца рос...
А память - набег волн
Втянуть норовит в глубь,
Где кровью залит дом,
Где мёртвых коснусь губ
И стукнет о гроб ком...
О, Б-же, мою жизнь
Нельзя повернуть вспять,
Чтоб там избежать тризн
И силы душе взять.
Так дай сыновьям жить -
За мой не карай грех!
Пусть я буду лбом бить
За них, и других всех!
МОЯ ДЕТСКАЯ ЗИМА
Как хочется окон заснеженных,
Ночной синевой занавешенных.
Чтоб в свете фонариков палевых
Бриллиантовой пылью сверкали бы
На окнах морозные брошки
И царственный вяз за окошком.
Чтоб папа, дымя папироскою,
Шуршал бы в прихожей авоськами.
В кожане, ремнём перехваченном,
Вытаскивал всякую всячину.
Чтоб каждый продукт был с историей,
А мама о ценах бы спорила.
Печь известью с синькой побелена
И скатерть к обеду расстелена.
Поднос из сервиза старинного,
(Что в центре стола - с апельсинами)
И чаша с орехами грецкими
- Конечно же были немецкими.
Ещё мне так хочется праздников,
Когда, до игрушек и пряников,
Конфет, мандаринок и лампочек,
Вдохнуть бы меж ёлочьих лапочек
Волшебную, детскую зиму,
Ушедшую невозвратимо!
Другая зима, сокращая разрыв,
С собой забирает ещё один год...
Мне б в прошлое форточку настежь раскрыть
И детство позвать: "Посмотри, снег идёт!"
ТРИУМФ НЕПОБЕЖДЁННОГО ПОРОКА
Щелкни на память, скоро нам пора!
И вот на фотографии смеются
Мальчишки - городская детвора,
Воробышки мои в одёжке куцей.
Война! Потоком липким и густым
Кровища льётся в серо - дымном свете!
Хотим ли мы войны, иль не хотим -
Убитые молчат и не в ответе,
Хотим ли мы войны иль не хотим...
Как на камнях, снег на лице его не тает.
В снегу вихор волос таких живых...
Не заступился, Б-же мой! К тебе взываю!
А смерть с землёю вот уже равняет
Тела героев, мальчиков моих!
Ботинки, вместо кирзовых сапог.
Пилотку заменил берет хипповый,
Но так-же палец нажимает на курок
И брызжет автомат икрой свинцовой!
Война, война - без края и конца!
Триумф Непобеждённого Порока!
Вглядись - на голове её творца,
Узришь чалму ЗЛОВЕЩЕГО ПРОРОКА...
Вот он, толпе ликующей, фанат,
Показывает руки с кровью жертвы.
Кто смеет порицать тебя, СОЛДАТ!
Убей фаната! В подвиге бессмертном,
Кто смеет порицать тебя, СОЛДАТ!
Песок глаза его и губы засыпает.
В песке вихор волос, таких живых!
Не заступился, Б-же мой! К тебе взываю!
А смерть с землёю вот уже равняет
Тела героев, мальчиков моих!
РАЗГОВОР С БУТЫЛОЧКОЙ
Поговорить охота мне с моей бутылочкой.
Хлебну глоток, другой, потом ещё налью.
Ну почему душа к хорошему остыла так?
И веры нет, что обрету блаженство вечное в раю.
Мне горизонт поёт мелодию лиловую.
Последний цвет пред темнотой, последний звук...
И ночка на душу мне взвалит жуть пудовую:
Боязнь за всех, боязнь за всё, под неуёмный сердца стук.
Ну что поделать! Хоть бутылочка пока полна!
О том , о сём с ней потолкуем, и поплачу я...
В ответ сочувственно испариной вздохнёт она
И мы в обнимку с ней продержимся до завтрашнего дня.
Я разделяю мою жизнь теперь на две графы:
В одной есть песни, но не мне их распевать...
В ней дорогие есть, которых уже нет в живых.
В ней нет любимого, в любви к кому бы стоило сгорать!
В другой графе есть всё, что может быть и в радость мне.
В ней мой балкон глядит не в стенку, а в лимонный сад!
Мои два сына в ней, а мир опять увяз в войне
И мне вчера прислал письмо мой младший сын - солдат!
Ну что поделать! Хоть бутылочка пока полна!
О том, о сём с ней потолкуем и поплачу я.
В ответ сочувственно испариной вздохнёт она
И мы в обнимку с ней продержимся до завтрашнего дня.
НОЧНОЙ КОШМАР
юмореска
За планетами - планеты, ну а там - ещё планеты!
Необъятному пространству - ни конца, ни края нету.
На вопрос: "А есть ли жизнь там?" - Не дождаться мне ответа...
Вот и думаю: с зарплаты прикупить себе ракету!
А потом обзаведусь я алюминиевым нарядом.
Прикуплю в универсаме два центнера шоколада.
Не забыть, что очень важно, питьевой водички надо.
И на утречко в субботу я в свою ракету сяду!
Провожать придут друзья, на посошок я с ними выпью стопку.
Только им одним известно, что я, вобщем, тётка не из робких!
Я в кабину устремляюсь - рычаги, экраны, ручки, кнопки...
А на экстреннейший случай - кнопка красненькая есть под попкой!
Прихватить различных ниток, для починки и для штопки.
Стрептоцида и пургена, в, из - под сапогов, коробке.
Не забыть бы перед взлётом набросать дровишек в топку
И подёргать на панели электрические пробки!
По дороге все ненастья и невзгоды я снести согласна
И от счастья, глядя в небо, загорелась я мечтой прекрасной,
Что на месяц, на молоденький верёвочку наброшу, лассо.
Даже ног не поджимая, на качелях покачаюсь всласть я.
Выше, в высь и ... Ах ! Планета! Значит мы не зря искали!
Обитатели планеты на "ура" меня встречали!
Называли: "Наш сородич!" Со слезами обнимали,
Но не дали хлеба с солью... только солью посыпали!
А потом в банкетном зале мы за стол уже накрытый сели.
Вместо яств, на нём сородичи солёные в рассолах млели!
А глава их говорит мне: " Засолить тебя - возьмёт неделю!?"
И сородичей, пока я возмущалась, с аппетитом ели!
Хорошо, что разбудила полицейская сирена!
Всё - солёная таранька перед сном и пиво с пеной!
От таблетки стрептоцида страх уходит постепенно...
А кошмар ночной заменит мне воздействие пургена...
Я, с тех пор, не помышляю о загадочных планетах.
И, не лучше ль, чем повиснуть на луне с верёвки этой,
Заказать себе билеты на спектакль в оперетту
Интересно, что приснится, если на ночь есть конфеты?
О, Б-ЖЕ, ПУГАЙ МЕНЯ, НО НЕ НАКАЗЫВАЙ
Пока могу я оседлать мою машинку
И скорость за сто разогнать, пускай без цели!
И очутиться, вдруг, у озера в кувшинках.
Упасть в траву, а в тишине, чтоб птички пели.
Пока бараний шашлычок сжевать могу я
И мясо нежное запить вином бордовым.
Плясать и песни петь всю ночь на сабантуе
И не считать деньгу и быть в любви фартовой!
Пока, весною напоённый, воздух пряный
Могу всей грудью хватануть, до опьяненья.
И на балконе дома, что у океана,
Благодарить владыку за благоволенье!
Что жизнь он долгую мне дал прожить такую!
Пусть не всегда любимицей, но на свободе!
И что кому - то, за спиной моей толкуя,
Завидно было даже и в моей невзгоде!
Когда звала, чтоб защитил, Он откликался!
И исцелял от мук живительным елеем!
А за грехи он от меня не отрекался:
Он лишь пугал, но не наказывал, жалея...
Ну а когда снега укроют, всё что бренно
И мне взгрустнётся от того, что лет так много...
Я под ноктюрны буду горевать, Шопена
И попрошу ещё одну весну у Б-га!
ВСЁ СУЕТА СУЕТ
Ну что ж, опять весна!
Опять каким – то чудом,
Взобравшись по стене, в окно пролез жасмин.
Опять во всю, луна,
Свалившись ниоткуда,
Прорваться норовит сквозь прорези гардин.
А кошкам – штуки три,
Башку б снести секирой!
Всё от любви орут и кто во что горазд!
Не знают, дикари,
Что в проповедях миру:
«Всё суета сует» - гласит Экклесиаст!
Весенний ветер, шут,
Под крышею балкона
Всё дёргает шнурки звоночков ветряных.
А птицы не поют,
Они весною стонут,
В надежде уболтать возлюбленных своих.
Заря грозит лучом
Пройтись по каждой пяди
И другу - пауку в углу поспать не даст!
Но свет нам - нипочём!
Мы знаем - солнце сядет!
"Всё суета сует" - гласит Экклесиаст!
Хочу, чтоб снег пошёл!
Чтоб всех с весенней дурью
Загнал бы под сугроб, по гнёздам, по домам!
Чтобы жасмин не цвёл,
Чтоб тонко выла буря,
Чтобы покой опять в мой возвратился храм
Так нет же, не учла,
Что завтра из сугроба
Пришлось бы извлекать Тойоту – тарантас!
Но вот заря взошла
И завтрак пахнет сдобой...
Ну что он знал про жизнь, когда гласил, Экклесиаст!
ЛОЖЬ И СОВЕСТЬ
Я знал, что с рассветом, в отчаяньи он позвонит.
Что совесть монашкою молча покинет меня.
Что Б-жий завет нам любить, жён чужих, не велит!
Что жизнь будет тяжкою мукой мне с этого дня!
Здорово, старик. Да нет, it's okay.
Чего я охрип? Так я ведь со сна...
Давай, говори, да только скорей,
А то тут скисает...Бутылка вина!
Ну хватит, не ной! Её ещё нет?
Сказал же: Все бабы – что порченый фрукт!
И сколько с тобою мы знаемся лет -
Живёшь ты, как в песне про «верных подруг»!
Ну что ты пристал: Любовь, да любовь!
Ведь нам не по двадцать, оставь эту чушь.
Ты просто устал и к чему столько слов?
Кончай заниматься копанием душ!
Проверенный жизнью, защитник и друг
Беду мне свою с тоскою излил,
А я же падлюка - из самых падлюк,
В постели своей с женой его был!
© Мая Розова
Los Angeles, USA
© "Шансон - портал".
30 августа, 2008 года.
