«Поспели вишни» в саду у дяди Гриши
Григорию Евгеньевичу Гладкову было 18 лет, когда он, ученик слесаря на Южнотрубном заводе, сочинил песню "Сельские мотивы". Стихами и сатирическими куплетами под гитару он баловался еще в школе, исполнял их не без успеха на праздничных вечерах, и "Мотивы" были вполне заурядной самодеятельной песенкой из этого же ряда.
Урожай черешни в 1968 году в Никополе был исключительный. На Саратовской улице, где проживали Гладковы, их соседкой была тетя Груня, у которой в свою очередь была любовь с дядей Гришей. Они ходили мыться семейственно, вместе, что до сих пор в обычае на юге России. Помывки происходили в бане на окраине Никополя, в районе, называвшемся почему-то Расчеган. Отсутствием немолодой, но страстной пары очень соблазнительно было воспользоваться, но Гладков до сих пор клянется, что черешню (которую для укладки в размер назвал вишней) он сроду не воровал. Когда он спел "Сельские мотивы" своей маме, первой и наиболее доброжелательной слушательнице, она даже испугалась: вот, подумают теперь, что ты с Петькой обокрал Груню. Начнутся неприятности. А, сказал Гриша, ладно, мало ли Грунь. Но на всякий случай перенес действие в колхоз, а соответственно колхозной сделал и баню. Впоследствии Гладков поступил в медицинский институт в Днепропетровске, а там в спортлагере затеялся КВН, еще не упраздненный. На этом КВНе он спел свои "Поспели вишни" — просто так, без особой надежды на успех, — но песня почему-то вызвала общий восторг. Ничего в ней особенного нет, а между тем во всех молодежных компаниях восьмидесятых, где я так или иначе вращался, ее пели вовсю, дружно хохоча.
Объяснение могу предложить следующее: еще со времен пушкинской "Вишни" сбор вишен ассоциировался с чем-то неприличным. То есть подтекст такой, что не просто вишни они там собирали, а девок тискали или еще что-нибудь, пока дядя Ваня с тетей Груней занимаются вещами столь же приятными и полузапретными, типа у каждого своя свадьба.
Короче, песню эту услышал Владимир Евдокименко, который учился в том же меде на пару курсов старше. Он по вечерам поигрывал на гитаре в порядке заработка на эстраде местного ресторана "Красный коралл". "Вишни" очень быстро стали хитом в Днепропетровске, вероятно, многим нравилось их воровать. А у Евдокименко в свою очередь был друг Евгений Семенов, который выезжал лабать в Магадан. Там можно было правда, в чудовищных погодных условиях — очень быстро срубить сумасшедшие деньги, пропиваемые местными золотодобытчиками в ресторанах. В Магадане их услышал Шуфутинский, лабавший в ресторане "Северный". Вместо Расчегана он поставил Марчекан — название магаданского района, где баня была, конечно, не колхозная (да и вишен отродясь никаких не росло).
Гладков только в семидесятые годы прочитал в какой-то из центральных газет возмущенную статью о том, что на провинциальной эстраде царствует пошлость и все поют про какие-то краденые вишни. Это его изумило до чрезвычайности — сам он для распространения песни пальцем о палец не ударил. Хит, однако, триумфально шествовал по стране, а врач Гладков как работал себе на двух ставках — в городе и в санатории, так и продолжал тянуть эту лямку вплоть до самого последнего времени, не получая ни копейки авторских. Шуфутинский в силу известных обстоятельств перекочевал на далекий Бродвей, где продолжал воспевать предприимчивость Григория и Петьки. Потом он вернулся и заехал в Днепропетровск, где Гладков пришел к нему за кулисы признаваться в авторстве.
Шуфутинский обомлел. Он понял, что сейчас с него потребуют страшные деньги, но ничего подобного не произошло. Гладкову хотелось лишь зафиксировать свое авторство.
В конце концов он обратился на Радио "Шансон", и там им заинтересовались. Он спел "Вишни", на него поглядели, как на раритет, пригласили в несколько жюри — то есть придали статус классика жанра, а потом предложили записать альбом. Только фамилию, сказали, выбери другую. Мало того, что один композитор Гладков уже прославился на весь мир "Бременскими музыкантами", так есть еще и Григорий Гладков, автор "Пластилиновой вороны" на стихи Успенского. Возьми сценический псевдоним — девичью фамилию матери. Девичья фамилия оказалась красивая, и свой первый (пока) альбом Григорий Гладков записал под псевдонимом Лиханский.
Медицинскую карьеру он к тому времени забросил и стал подвизаться на днепропетровском рынке — сначала в качестве торговца, а потом, обнаружив у себя коммерческую жилку, дорос до директора. В канун тридцатипятилетнего юбилея песни, в 2003 году, директор рынка торжественно получил авторские права на свой шедевр и теперь показывает их всем интересующимся. А в Сочи, Одессе и на Брайтоне по-прежнему поют неувядающий народный хит об экспроприации экспроприаторов:
— А ты, Григорий, не ругайся, а ты, Петька, не кричи,
А ты, с кошелками, не лезь поперед всех. (Куды ж ты прешь ?!)
Поспели вишни в саду у дяди Вани,
А вместо вишен теперь веселый смех,
Хо-хо-хо-хо!
А вот прочие песни Гладкова, невзирая на высокие художественные достоинства, в народ не пошли. Хотя среди них есть и прекрасная баллада об украинском языке — о том, как сбылась мечта Тараса и Украина стала независимой. И несколько очень смешных пародий на современные шлягеры. То ли прошли времена, когда песня могла уходить в народ — и уходит туда только то, что вдалбливается день и ночь по телику, то ли написать народную песню не так просто. И должна она в себе сочетать лирическую картину летнего вечера, тихого розового вечера, и ехидную радость от мысли, что жадность всегда пасует перед молодым аппетитом.
Дмитрий Быков
«Собеседник», №20, 2004
