Текст песни Иван Кучин Эх, было время!
Слова: И. Кучин
Музыка: И. Кучин
Вступление:
"Как только голуби на крыше заворкуют, мое сердечко по дому затоскует,
беру гитару, как девку молодую, и слезы падают на грудь мою седую..."
Эх, было время, хоть по мне рыдала кича, но за меня стоял горой мой кореш Чичя.
Его общественность, уж, очень уважала, ни одна женщина без спросу не рожала.
Раз помню как-то мы при шляпах и при фиксах и за углом встречают две рыжих биксы.
Снимаем шляпы: "Мадмуазель, мол, добрый вечер!" и биксы падают нам с Чичею на плечи.
Припев:
Аля-улю, ах, жизнь подарок, пенсионная моя.
Однажды прибыл на гастроли к нам натала, его судьба, как черта, в вату закатала.
Продул в очко он нам и шкары, и штанишки, выгнул пальцы на ногах свои в культешки.
Вот так в трусах его менты и повязали, но мы отмазали и деру таки дали,
Картежный долг оно по-первому понятию, но по-второму, мы же люди, все же братья.
Припев:
Аля-улю, ах, жизнь блатная, пенсионная моя.
Прошли года не та уж жизнь, не те уж нравы, в подъезде вонь и отмороженные чавы.
В косяк что ль веники забили, много дыма, ой, ненервируйте меня, ходите мимо.
Чувак не чаво и читало мне "Чикаго", эх, жалко Чичя мой не дожил, бедолага,
Как, впрочем, вся братва отчаянная наша: Санек, Мишаня и, конечно же, Аркаша".
Чувак не чаво и читало мне "Чикаго", эх, жалко Чичя мой не дожил, бедолага,
Как, впрочем, вся братва отчаянная наша: Санек, Мишаня и, конечно же, Аркаша".
Музыка: И. Кучин
Вступление:
"Как только голуби на крыше заворкуют, мое сердечко по дому затоскует,
беру гитару, как девку молодую, и слезы падают на грудь мою седую..."
Эх, было время, хоть по мне рыдала кича, но за меня стоял горой мой кореш Чичя.
Его общественность, уж, очень уважала, ни одна женщина без спросу не рожала.
Раз помню как-то мы при шляпах и при фиксах и за углом встречают две рыжих биксы.
Снимаем шляпы: "Мадмуазель, мол, добрый вечер!" и биксы падают нам с Чичею на плечи.
Припев:
Аля-улю, ах, жизнь подарок, пенсионная моя.
Однажды прибыл на гастроли к нам натала, его судьба, как черта, в вату закатала.
Продул в очко он нам и шкары, и штанишки, выгнул пальцы на ногах свои в культешки.
Вот так в трусах его менты и повязали, но мы отмазали и деру таки дали,
Картежный долг оно по-первому понятию, но по-второму, мы же люди, все же братья.
Припев:
Аля-улю, ах, жизнь блатная, пенсионная моя.
Прошли года не та уж жизнь, не те уж нравы, в подъезде вонь и отмороженные чавы.
В косяк что ль веники забили, много дыма, ой, ненервируйте меня, ходите мимо.
Чувак не чаво и читало мне "Чикаго", эх, жалко Чичя мой не дожил, бедолага,
Как, впрочем, вся братва отчаянная наша: Санек, Мишаня и, конечно же, Аркаша".
Чувак не чаво и читало мне "Чикаго", эх, жалко Чичя мой не дожил, бедолага,
Как, впрочем, вся братва отчаянная наша: Санек, Мишаня и, конечно же, Аркаша".
