Алла Баянова: «Незабываемые певцы»
Ее репертуар разнообразен и богат, основной особенностью этого разнообразия и богатства служит изысканный вкус. Каждую мелодию она превращает в произведение искусства...
Алла Баянова рассказывает: "Родилась я в Кишиневе. В 1918 году Бессарабия со своим населением, среди которого были и мы, отошла к Румынии. Этим объясняется то, что моя жизнь протекла не в России.
Отец был оперным певцом. Он учился в Риме у знаменитого Котони. Закончив музыкальное образование, вернулся на родину: выступает на оперной сцене Одессы, Киева, Кишинева. У него был великолепный баритональный бас. Приблизительно в 1921-22 годах отец уехал в Италию, а оттуда в Париж. Там расстался с оперным творчеством и перешел на эстрадный жанр. Его услышал Никита Балиев и пригласил работать в свой театр "Летучая мышь"; у Балиева отец работал несколько лет. Театр этот гастролировал в Париже, Берлине и Лондоне. Я в это время училась в Париже во французской школе.
Когда я подросла, отцу надоело разъезжать и он ушел от Балиева, подписав контракт с владельцем шикарного кавказского ресторана-бара "Казбек", который как раз открывался. Зал его был очень красив... Вдоль стен, покрытых восточными тканями, были красивые полки, на которых переливалась посуда из старинного серебра. Вся прислуга была одета в старинную черкесскую одежду.
Музыкальная программа в "Казбеке" включала самых известных певцов и танцоров того времени. Отец мой был богатырского телосложения и великолепно гримировался. В своем номере он выступал в роли Кудеяра - слепым старцем в рубище. Еще ему нужен был поводырь. Пока ему искали мальчонку, я была у него и была в восторге от этого. Так как этого Кудеяра приходилось мне видеть бесчисленное множество раз на сцене еще у Балиева, то я сразу вошла в роль. Папа в одной руке держал посох, которым постукивал по блестящему полу, а другая его громадная лапа лежала на моем худеньком плече. Контраст был потрясающий: седой, как лунь слепой богатырь и худенький бледный заморыш, ведущий слепца и позвякивающий медяками в тарелочке.
При мертвой тишине мы прошли весь зал к оркестру. Там я помогла старику сесть на пень и, умостившись у его ног, стала слушать. Отец весь перевоплотился в кающегося разбойника и душегуба, когда он, широко раскинув руки, передавал миру свое желание "богу и людям служить".
Его голова поникла на руки... В оркестре начался перезвон... Отец должен был перейти на "Вечерний звон"... Что меня дернуло, я не знаю, но, опередив его, я вдруг тихонько запела: "Вечерний звон, вечерний звон..." Папа тут же подхватил и стал также тихонько мне вторить. С моей помощью он с трудом, по-стариковски встал, и мы, продолжая петь, направились к выходу.
Что тут началось! Боже мой, что это было: все ринулись к нам, утирая глаза, тискали меня и целовали, мужчины пожимали руки отца и обнимали его. Владелец "Казбека" заявил, что никакого другого поводыря он не хочет, а только меня, что он будет платить за наше выступление, сколько скажет папа, и что вообще я - "чудо-дитя" и что-то невиданное. Так началась моя артистическая деятельность. Мама боролась, возмущалась, не хотела пускать меня петь, но заманчивые предложения делали свое дело.
Однажды пришел послушать меня Вертинский. Он окрестил меня Аделаидой, сравнивая с "Хор-птицей" и в течение нескольких дней переманил меня в Большой московский Эрмитаж, где он выступал. В вечер моего дебюта преподнес мне большой букет длинных пунцовых роз. Мы с ним очень подружились и для меня одной он пел песенку, сочиненную им о своей собаке Люсе. Часто он приглашал меня потанцевать на пятичасовом чае в том же Эрмитаже. Он ждал меня с мамой за столиком, за которым на одном стуле сидел сам, а на другом - Люся, белый бульдог с черным моноклем.
Мы вскоре покинули Париж и уехали в Белград, куда нас с папой приглашали выступать. Оттуда в Грецию, Сирию, Ливан, Палестину. Потом мы решили вернуться в Румынию. Папа туда выехал сначала один, так как я подписала контракт в Каире, где выступала в течение нескольких месяцев. Мама меня от себя никуда не отпускала и всюду была со мной. Приехали мы с ней в Бухарест в 1934 году.
По приезде я познакомилась с Петром Лещенко. Он в то время танцевал со своими сестрами в баре, где выступала и я. Он тогда еще не пел. Когда я вернулась из гастролей по Бессарабии (куда я уехала вместе с отцом), то Лещенко уже начал петь, а потом открыл свой ночной ресторан, который стал пользоваться огромной популярностью. Лещенко предложил мне у него работать и я долгое время у него выступала...
В 1940 году папа был уже болен и перестал петь, а я в это время выступала в румынском театре "Альгамера", пела русские песни. В одно утро к нам домой пришли грубые угрюмые люди... перерыли весь дом и забрали меня. Отец чуть не умер тогда. Вечером под конвоем меня отправили далеко от Бухареста как сторонницу и агитатора Советского Союза. Там промучили целый год.
Объявление войны застало меня еще в лагере. В годы войны я не выступала, жили как могли. Я вышла замуж за румына. После окончания войны я не имела и дня отдыха: мои песни оказались так необходимы всем; я перевела многие песни советских композиторов на румынский язык, и публика, понимая слова, слушала затаив дыхание русскую песню, которую я старалась донести до них как святыню. Просили петь еще, еще. Во время моих гастролей русская и советская песня, славившая Россию, лилась по радио и по телевидению, по всей румынской земле: таких гастролей было очень много. Вот и вся моя жизнь.
В Советский Союз, куда я всегда стремилась, я попала очень поздно, и к сожалению, всего лишь на три недели, совершив в 1976 году в составе румынского эстрадного ансамбля гастрольную поездку по городам Украины. Впечатления от этой поездки останутся для меня незабываемыми на всю жизнь..."
Алла Баянова с сыном Оскара Строка на юбилее К.Т.Сокольского
После первого посещения Советского Союза Алла Баянова приезжала еще несколько раз. В 1984 году она отдыхала в нашей стране, находясь в Москве, в Риге и в Ленинграде. В Ригу она приехала на юбилей хорошо знакомого ей с давних пор Константина Тарасовича Сокольского. На этом юбилее она исполнила несколько песен, аккомпанируя себе на рояле. Здесь же она познакомилась с сыном Оскара Строка - ведь с самим Оскаром она была знакома еще в тридцатые годы в Бухаресте...
В этот день восьмидесятилетия Константина Тарасовича познакомился и я с певицей из Румынии. Потом - встреча в Ленинградском Доме дружбы народов, где она исполнила прекрасные песни под аккомпанемент цыганских гитаристов. Помимо песен нам удалось услышать много интересного из ее рассказов.
В 1986 году Баянова снова в Москве. На этот раз она напела там две пластинки... Позже Баянова переехала в Россию и поселилась в Москве, продолжая выступать,- многие могут и теперь позавидовать ее сочному, чистому голосу...
Юрий Сосудин.
Алла Баянова рассказывает: "Родилась я в Кишиневе. В 1918 году Бессарабия со своим населением, среди которого были и мы, отошла к Румынии. Этим объясняется то, что моя жизнь протекла не в России.
Отец был оперным певцом. Он учился в Риме у знаменитого Котони. Закончив музыкальное образование, вернулся на родину: выступает на оперной сцене Одессы, Киева, Кишинева. У него был великолепный баритональный бас. Приблизительно в 1921-22 годах отец уехал в Италию, а оттуда в Париж. Там расстался с оперным творчеством и перешел на эстрадный жанр. Его услышал Никита Балиев и пригласил работать в свой театр "Летучая мышь"; у Балиева отец работал несколько лет. Театр этот гастролировал в Париже, Берлине и Лондоне. Я в это время училась в Париже во французской школе.
Когда я подросла, отцу надоело разъезжать и он ушел от Балиева, подписав контракт с владельцем шикарного кавказского ресторана-бара "Казбек", который как раз открывался. Зал его был очень красив... Вдоль стен, покрытых восточными тканями, были красивые полки, на которых переливалась посуда из старинного серебра. Вся прислуга была одета в старинную черкесскую одежду.
Музыкальная программа в "Казбеке" включала самых известных певцов и танцоров того времени. Отец мой был богатырского телосложения и великолепно гримировался. В своем номере он выступал в роли Кудеяра - слепым старцем в рубище. Еще ему нужен был поводырь. Пока ему искали мальчонку, я была у него и была в восторге от этого. Так как этого Кудеяра приходилось мне видеть бесчисленное множество раз на сцене еще у Балиева, то я сразу вошла в роль. Папа в одной руке держал посох, которым постукивал по блестящему полу, а другая его громадная лапа лежала на моем худеньком плече. Контраст был потрясающий: седой, как лунь слепой богатырь и худенький бледный заморыш, ведущий слепца и позвякивающий медяками в тарелочке.
При мертвой тишине мы прошли весь зал к оркестру. Там я помогла старику сесть на пень и, умостившись у его ног, стала слушать. Отец весь перевоплотился в кающегося разбойника и душегуба, когда он, широко раскинув руки, передавал миру свое желание "богу и людям служить".
Его голова поникла на руки... В оркестре начался перезвон... Отец должен был перейти на "Вечерний звон"... Что меня дернуло, я не знаю, но, опередив его, я вдруг тихонько запела: "Вечерний звон, вечерний звон..." Папа тут же подхватил и стал также тихонько мне вторить. С моей помощью он с трудом, по-стариковски встал, и мы, продолжая петь, направились к выходу.
Что тут началось! Боже мой, что это было: все ринулись к нам, утирая глаза, тискали меня и целовали, мужчины пожимали руки отца и обнимали его. Владелец "Казбека" заявил, что никакого другого поводыря он не хочет, а только меня, что он будет платить за наше выступление, сколько скажет папа, и что вообще я - "чудо-дитя" и что-то невиданное. Так началась моя артистическая деятельность. Мама боролась, возмущалась, не хотела пускать меня петь, но заманчивые предложения делали свое дело.
Однажды пришел послушать меня Вертинский. Он окрестил меня Аделаидой, сравнивая с "Хор-птицей" и в течение нескольких дней переманил меня в Большой московский Эрмитаж, где он выступал. В вечер моего дебюта преподнес мне большой букет длинных пунцовых роз. Мы с ним очень подружились и для меня одной он пел песенку, сочиненную им о своей собаке Люсе. Часто он приглашал меня потанцевать на пятичасовом чае в том же Эрмитаже. Он ждал меня с мамой за столиком, за которым на одном стуле сидел сам, а на другом - Люся, белый бульдог с черным моноклем.
Мы вскоре покинули Париж и уехали в Белград, куда нас с папой приглашали выступать. Оттуда в Грецию, Сирию, Ливан, Палестину. Потом мы решили вернуться в Румынию. Папа туда выехал сначала один, так как я подписала контракт в Каире, где выступала в течение нескольких месяцев. Мама меня от себя никуда не отпускала и всюду была со мной. Приехали мы с ней в Бухарест в 1934 году.
По приезде я познакомилась с Петром Лещенко. Он в то время танцевал со своими сестрами в баре, где выступала и я. Он тогда еще не пел. Когда я вернулась из гастролей по Бессарабии (куда я уехала вместе с отцом), то Лещенко уже начал петь, а потом открыл свой ночной ресторан, который стал пользоваться огромной популярностью. Лещенко предложил мне у него работать и я долгое время у него выступала...
В 1940 году папа был уже болен и перестал петь, а я в это время выступала в румынском театре "Альгамера", пела русские песни. В одно утро к нам домой пришли грубые угрюмые люди... перерыли весь дом и забрали меня. Отец чуть не умер тогда. Вечером под конвоем меня отправили далеко от Бухареста как сторонницу и агитатора Советского Союза. Там промучили целый год.
Объявление войны застало меня еще в лагере. В годы войны я не выступала, жили как могли. Я вышла замуж за румына. После окончания войны я не имела и дня отдыха: мои песни оказались так необходимы всем; я перевела многие песни советских композиторов на румынский язык, и публика, понимая слова, слушала затаив дыхание русскую песню, которую я старалась донести до них как святыню. Просили петь еще, еще. Во время моих гастролей русская и советская песня, славившая Россию, лилась по радио и по телевидению, по всей румынской земле: таких гастролей было очень много. Вот и вся моя жизнь.
В Советский Союз, куда я всегда стремилась, я попала очень поздно, и к сожалению, всего лишь на три недели, совершив в 1976 году в составе румынского эстрадного ансамбля гастрольную поездку по городам Украины. Впечатления от этой поездки останутся для меня незабываемыми на всю жизнь..."
Алла Баянова с сыном Оскара Строка на юбилее К.Т.Сокольского
После первого посещения Советского Союза Алла Баянова приезжала еще несколько раз. В 1984 году она отдыхала в нашей стране, находясь в Москве, в Риге и в Ленинграде. В Ригу она приехала на юбилей хорошо знакомого ей с давних пор Константина Тарасовича Сокольского. На этом юбилее она исполнила несколько песен, аккомпанируя себе на рояле. Здесь же она познакомилась с сыном Оскара Строка - ведь с самим Оскаром она была знакома еще в тридцатые годы в Бухаресте...
В этот день восьмидесятилетия Константина Тарасовича познакомился и я с певицей из Румынии. Потом - встреча в Ленинградском Доме дружбы народов, где она исполнила прекрасные песни под аккомпанемент цыганских гитаристов. Помимо песен нам удалось услышать много интересного из ее рассказов.
В 1986 году Баянова снова в Москве. На этот раз она напела там две пластинки... Позже Баянова переехала в Россию и поселилась в Москве, продолжая выступать,- многие могут и теперь позавидовать ее сочному, чистому голосу...
Юрий Сосудин.
