Алла Баянова: «Я самая молодая советская гражданка: мне нет и двух лет»
Алла Николаевна Баянова. Звезда русского и цыганского романса, подруга Александра Вертинского и Петра Лещенко, живая легенда классической эстрады!
Мы едем брать у нее интервью, едем в Академгородок, в гостиницу "Золотая долина", где полтора месяца назад беседовали с Вознесенским и где сейчас остановилась на 3 - 4 гастрольных дня Алла Николаевна, женщина, певшая едва ли не во всех крупнейших городах мира.
Первые минуты общения... Удивительно живые, яркие, юные глаза, чудесный светлый голос, у ног хозяйки маленькая собачка дворянских кровей Люся, которую Алла Николаевна подобрала на улице и которая, по мнению нашей собеседницы, замечательно понимает русский язык, настолько, что, если что-то хочется от нее скрыть, Алле Николаевне приходится изъясняться по-французски. Животных Баянова любит самозабвенно, совершенно по-матерински. В продолжение нашей беседы она неоднократно возвращается к этой теме, кажется даже, что эта любовь у нее соперничает с любовью к искусству.
Мы дарим Алле Николаевне несколько номеров "Ярилы", что вызывает у нее, как и у многих других, какое-то недоверчивое и слегка озорное восхищение. Через несколько часов у певицы концерт, на котором мы тоже будем восторженными слушателями и о котором напишем ниже, так что пора нам начинать с вопросами.
И мы просим Аллу Николаевну рассказать о ее жизни, о встречах с артистами русского зарубежья. О годах и датах она говорить отказалась, так что пусть читатель не ждет никакой хронологии. Ну, разве чуть-чуть для самых требовательных... Алла Николаевна родилась... Нет, лучше так: ей было тринадцать лет, когда она познакомилась с А.Н. Вертинским, находящимся тогда в расцвете лет и таланта...
- Я выросла и училась в Париже, начала работать еще маленькой, с 9 лет, а к 13 годам была уже, можно сказать, профессионалом. Самое яркое в моей жизни явление это, безусловно, Александр Николаевич Вертинский, с которым я в этом возрасте была, если опять-таки можно так сказать, очень дружна. Он забрал меня к себе туда, где он работал, в Большой московский "Эрмитаж". Это был великолепный ночной русский ресторан с четырьмя оркестрами, с самыми дорогими номерами. Хозяином его был Рыжиков, тот самый, что владел этим рестораном еще в Москве до революции. Потом он перенес его в Париж. Вертинский там был кадровым работником. Он пользовался огромным успехом и уважением. Где-то еще Александру Николаевичу работать не надо было, здесь он великолепно зарабатывал. Несмотря на то, что вокруг были почти сплошь иностранцы, он умел так завораживать своих слушателей, что они, даже не понимая его удивительных стихов, готовы были слушать бесконечно и просили петь еще и еще.
- Он тогда выступал по-прежнему в амплуа Пьеро?
- Нет, он выступал в великолепном синем фраке Большого Дона Лоре, был очень элегантен, очень хорош... Я его расспрашивала, и он отвечал, как начал работать на эстраде, как трудно ему было, когда все перевернулось, тогда, он говорил, эта эпоха Пьеро закончена навсегда, что это вообще была ошибка, что не надо было вовсе этих белил и белых тряпок, которые он тогда носил, мне даже неприятно об этом вспоминать, подчеркивал он. Вообще, Вертинский на моей памяти всегда был безукоризненно элегантен. Эти встречи остались в моей душе на всю жизнь, ведь кроме всего, это был удивительный, гениальный композитор, поэт, исполнитель и актер, и все это в нем было одинаково гениально: каждый жест руки, каждый взгляд, каждое слово, каждое его четверостишие - все было потрясающе, как, например, песня "В синем и далеком океане", которую я считаю шедевром, или "Пани Ирена", или "Песенка о жене"... Вот, кстати, песня "Ты не плачь, не плачь, моя красавица". Здесь напрасно думают, что она написана для его последней жены, нет, Вертинский написал ее еще задолго до последнего брака, ведь встретился он с этой девочкой, когда был уже очень в летах. Впрочем, об этом я знаю мало и рассказывать не хочу. Я его знала только в Париже, когда он был в расцвете своих лет и в расцвете своей славы. Удивительный человек...
Еще я хорошо знала Юрия Морфесси, о котором вы, наверное, слышали...
- ???
- О, это был, как его называли, князь цыганской песни. Такое у него было прозвище. Хоть он греческого происхождения, но удивительно пел вот эти цыганские песни, многие из которых я пою сегодня: "Я милого узнаю по походке", "Чубчик"...
- Это авторская песня?
- Нет, не авторская. Но он бросил эту песню на мировой рынок. Она сразу захватила и слушателей и исполнителей и пошла цепью по всему миру. Романс "Как странно", который я пою, тоже его, вообще многое принесено им, перенесено из старых московских цыганских хоров в Европу.
- Они, эти старые московские цыгане, Ваши учителя?
- Вообще-то меня никто персонально не учил, но если в широком смысле - то да, цыгане. Мой отец их обожал, они толклись в нашем доме целыми днями... А до Парижа они добрались растерянными, голодными, оборванными, но все же добрались. В Париже их приняли ласково, французы дали им право работы, жилье, в этом очень помог им мой отец, вообще много занимавшийся ими.
- Кем он был?
- Оперным певцом в юности, пел в одесской, в киевской опере. Вот сейчас мне кто-то прислал его фотографию, где он снят совсем молодым, и на этой фотографии стоит клеймо "Пермь". Значит, он и в Перми работал или гастролировал. Теперь я вспоминаю, как он мне рассказывал: есть такая русская земля - Сибирь, где такой мороз, что птица на лету падает... Вообще, мои родители вложили в меня любовь к русской земле. А я ведь росла, жила всегда на юге, да и Франция - теплая страна, и Румыния. Там, когда 12 градусов мороза, начинается паника. Звонят друг другу по телефону: "Ты сегодня не выходи - двенадцать (!!!) градусов мороза!"
А Сибирь - это и вообще было невообразимо. Конечно, я думала, что никогда в Сибирь не попаду, но много о ней слышала, а когда приехала в Советский Союз, ужасно рвалась в Сибирь. Мне казалось, что это сказочная страна, да такая она, наверное, и есть?..
Вчера я видела мимоходом Новосибирск, а сегодня ходила по лесу.
- В Академгородке?
- Знаете, я ваш городок назвала изумрудом. И сегодня на концерте я спою в честь городка романс, потому что, на мой вкус, этот ваш городок - это ювелирное искусство. Это такая красота, кусочек изумрудного города. Насмотреться нельзя! А что самое интересное - за одну ночь он оделся в золото. Еще вчера был зеленый, а сейчас все залито золотом. Это какой-то райский уголок, так что я влюбилась в него и завидую вам, что вы здесь живете. Этот удивительный воздух! В такой атмосфере должны жить здоровые духом и телом люди. И толчеи никакой нет. Я зашла в ваши магазины и была потрясена сосисками, яйцами, маслом, сыром. Все это есть и без всякой очереди, так, человек 6 - 10, и это называется очередью?! Даже скучно. В общем, мы ушли из магазина в полном восторге...
А Париж, встречи, что осталось?.. Прежде всего, цыгане старой Москвы, которых уж больше нет. Последние - это брат и сестра Дмитриевичи. Они недавно умерли, а дети их уже ничего общего с этим миром не имеют, они уже французы. Цыган, потомков тех, о ком я говорю, больше всего во Франции и Америке. Они совершенно американизировались. Но их предки группировались преимущественно в Парике. В каждом ночном ресторана, в "Тройке", в "Яре", в "Медведе" и т. п. был цыганский хор. Эти удивительные хоры, эти удивительные исполнители, необыкновенные плясуны со своими цыганскими чечетками, их таборные песни, которые зажигали всех - от брата-азиата, до холодного, чопорного англичанина. Чудо-песни, которые навсегда остались у меня в душе. И я так думаю, что я - последняя, кто обладает этим драгоценным даром, который они мне так щедро передали.
Потом судьба долго носила меня по разным странам, пока, наконец, из Египта я не приехала домой, в Бессарабию. Тогда она отошла к румынам, там не осталось теперь и следа русского. А раньше в Бессарабии... раньше это был большой кусок чернозема и старой царской России.
- Там тоже было много цыган...
- Они там, скорее, все молдаване.
- Но еще Пушкин писал о бессарабских цыганах, сам бывал там.
- Да, но Пушкин, скорее, любил русских цыган, которые пели в больших ресторанах "У Яра", "Стрельни"... Их пение покорило и Пушкина, и Льва Толстого, и Куприна, и Алексея Толстого. А то, что было в Бессарабии позже, мы и не слышали никогда. Это их молдаванские, почти румынские песни, ничего общего с русскими не имеющие. Но зато население прежней Бессарабии было почти сплошь русским. Эта земля была помещичья, усадебная. Там были рысаки, тройки, пироги, словом, все старые русские традиции.
- А казачество там было?
- Нет. Там была русская интеллигенция. И когда Бессарабия отошла к Румынии, у них ничего не отняли, все остались на местах, в своих особняках, квартирах, усадьбах, а ведь там были усадьбы в тысячу гектаров, пахотные земли, огромные виноградники. Там жил такой Запорожченко - поставщик его величества Карла II. Он поставлял вина к королевскому столу. А король, между прочим, издал указ, чтобы это великолепное вино от французских лоз было доступно народу и продавалось во всех винных магазинах. И все мы пили эти прекрасные красные бургундское и бордоское вина. Вот что такое была Бессарабия - житница Румынии. Господи, там был чернозем, как нигде, урожаи, хлеба. Все это поставлялось в Бухарест, хотя и там тоже было изобилие. И мы были покорены прекрасным в ту пору Бухарестом. До Чаушеску там были великолепные особняки (румынская архитектура очень хороша), красивейшие дома с колоннами... Чаушеску их все повзрывал, очистил город от красоты... Там еще протекала маленькая речка, очень живописная, с обрывистыми берегами, заросшими изумрудной травой и цветами. Эта речка снабжала чистейшей питьевой водой весь Бухарест. Чаушеску все выкорчевал, заковал эту речку в бетон, и черед неделю вода позеленела, сгнила. Речка погибла... Вообще, то, что сделал Чаушеску, я не могу описать, он убил миллионы людей, сотни тысяч молодых женщин.
Пока еще Бессарабия была румынской, я в 30-е годы работала в Бухаресте у Петра Лещенко, с которым мы были очень дружны. Там я влюбилась, там я вышла замуж. Лещенки были у нас посаженными отцом и матерью, потому что я вышла замуж за их музыкального руководителя - Жоржа Силантьева. Родители мои были против этого брака, но мы все равно повенчались. Потом меня, конечно, простили, и жили мы довольно хорошо. А с семьей Лещенки были неразлучны. И я думаю также, что я одна осталась на свете, кто знал Петра Лещенко во цвете его лет, во цвете его славы. Он был гораздо старше нас. Я говорю "нас", потому что он взял под крыло всех молодых русских певцов Бессарабии, всех молодых артистов, балерин... Тогда же туда приезжал этот Запорожченко и кутил так, как кутили в былые времена купцы и гусары.
Жилось тогда в Румынии великолепно, а Петя был моим большим другом, был и останется на всю мою жизнь.
Вчера я пела его репертуар, даже то, что до этого никогда не затрагивала. Но здесь я совершенно потрясена памятью, которую русские люди сохраняют об этом певце, и для их удовольствия, для того, чтобы доставить им радость, мы с моим аккомпаниатором и большим другом Мишей Аптекманом сделали такую мозаику из песен Петра Лещенко. У вас ведь есть пластинки с его записями, вы слушали?
- Конечно, конечно.
- Остальное вы услышите сегодня на концерте, и я прошу вас, даже настаиваю, чтобы вы свои впечатления описали в газете, все впечатления: и от музыки, и от репертуара, и от костюмов, и от освещения, и как звучит оркестр. Вы все это должны рассказать тем людям, которые этого не увидят, потому что я не знаю, вернусь ли еще когда-нибудь в Сибирь. Теперь с дальними гастролями вообще очень трудно, все непредсказуемо. Дикие цены могут совершенно закрыть доступ к вам гастролеров, и вы должны будете питаться тем, что мы успеем вам дать за этот короткий период. И еще: это очень хорошо, что вы, гимназисты, посещаете концерты старой музыки, меня вообще умиляет присутствие молодых на моих выступлениях, что среди этой страшной преступности есть еще юные люди, которые воспринимают это чудо - старинный романс или огненную таборную песню.
А дальше я пожелаю вам успеха в жизни, чтобы вам как можно скорее улыбнулось солнышко.
- У нас есть свое солнышко - "Ярило"...
- Дай Бог, чтоб оно вам давало удовлетворение, чтоб у вас были красивые, хорошие репортажи. И еще прошу вас: защищайте животных. Я вижу у вас очень много бездомных собак. Дай Бог здоровья тем людям, которые иногда их подкармливают, ведь животные без помощи человека не смогут выжить.
Что ж, мы еще и собак лишимся? И так уже слонов почти нет, леопардов нет, птиц не видно, не слышно. Я, кроме голубей, ворон и сорок, никого не вижу. Ласточек нет, ничего нет... Вот я живу в Москве, на Арбате, в зеленой зоне. Вокруг много деревьев, кустов, но я не слышала ни одной птички. Давайте попробуем сохранить то, что еще остается. Будем жалостливы и милосердны.
- Мы недавно вороненка нашли и выкормили.
- Это мне нравится, хотя ворон я вообще-то не люблю: они выклевывают глаза у щенков, котят, но когда маленькие - все равно жалко.
Встреча наша подходит к концу, нет, мы еще не простились, Алла Николаевна теперь сама задавала нам вопросы о нас, о нашей газете. Мы потолковали о говорящем попугае Яшке, живущем дома у одного из нас, сфотографировались вместе и на десерт спросили, почему Алла Николаевна назвала собачку, мордочка которой отдаленно напоминала нам фокстерьера, женским именем Люся.
- О, это не я придумала, - оживленно рассказывает наша собеседница, - я просто назвала ее в память белой бульдожки Александра Николаевича Вертинского. Ее тоже звали Люся. Раз он пригласил нас с мамой в ресторан. Мы приходим: он сидит за столом, напротив Люся. И у обоих во-от такие большие глаза. А мне, помните, было 13 лет, и в тот раз меня гораздо больше интересовала Люся, чем Александр Николаевич. И потом он не раз говорил мне: "Аделаида (так он меня называл), я не могу больше сидеть, меня ждет дома Люся..."
А эта беленькая дворняжка с мордочкой фокса очень меня любит, и когда я пою на сцене, особенно "Чубчик", она рвется ко мне...
Вечером был концерт Аллы Николаевны. Как можно рассказать о нем? Как без потерь перенести один вид искусства на язык другого? Как передать бесконечно прекрасную музыку словами, как рассказать о необыкновенно талантливых аранжировках, делающих старые песни новыми, так что наслаждение испытываешь от самого узнавания давно знакомой мелодии в по-новому чарующей гармонии звуков?
А ослепительные костюмы, сияющие золотом на длинном, в пол, черном, такие цыганские, такие баяновско-цыганские!.. А изумрудная шаль на Ваших плечах, после - снятая и накрывшая скамейку, которую буквально утопили в цветах: красное на зеленом, цветы на траве по берегам той речки, о которой Вы нам рассказывали!.. Все живо, ничто не уходит навсегда, пока остаются на свете артисты!
... Она поет, изящно закинув на плечо вместо платка шнур от микрофона, она постоянно пританцовывает, она живет в песне, как песня живет в ней, как оживает песня в нас, завораживает и увлекает туда, в Париж давних лет, где в русском ресторане сидят друг напротив друга великий артист и маленькая девочка - будущая звезда эстрады, девочка, которой будут аплодировать сотни тысяч зрителей, которую будет ненавидеть Чаушеску, лично ненавидеть, настолько, что русские станут передавать в наше посольство в Бухаресте продукты, чтобы певица не умерла с голоду... Судьба Ахматовой, судьба Цветаевой, судьба русского артиста XX века... Счастливая судьба всегда юной актрисы, которая говорит о себе: "Я самая молодая советская гражданка: мне нет и двух лет".
Спасибо Вам, Алла Николаевна, за Ваше искусство, за Ваше мужество, за людей, которых Вы дарили и дарите своей дружбой, за "меньших наших братьев", которым Вы так много помогаете, за нас, которым уделили Ваше драгоценное время, за нашу газету и нашу гимназию, которую Вы так хотели, но, к сожалению, не успели посетить. Спасибо и всем людям из фирмы "Сибгастрольбюро", стараниями которых состоялась встреча новосибирцев с Аллой Николаевной, надеемся, не в последний раз.
И напоследок маленький штришок, как нам кажется, очень характерный: Алла Николаевна не пропускает ни одной серии "Богатых... " Наверное, потому же, почему и наши мамы: даже человек, сам создающий волшебный мир сказки, хочет хотя бы иногда оказаться в этом придуманном мире. И немножко отдохнуть.
Материал подготовили Л.Александровский, В.Ершов, М.Власова, В.Распопин.
Мы едем брать у нее интервью, едем в Академгородок, в гостиницу "Золотая долина", где полтора месяца назад беседовали с Вознесенским и где сейчас остановилась на 3 - 4 гастрольных дня Алла Николаевна, женщина, певшая едва ли не во всех крупнейших городах мира.
Первые минуты общения... Удивительно живые, яркие, юные глаза, чудесный светлый голос, у ног хозяйки маленькая собачка дворянских кровей Люся, которую Алла Николаевна подобрала на улице и которая, по мнению нашей собеседницы, замечательно понимает русский язык, настолько, что, если что-то хочется от нее скрыть, Алле Николаевне приходится изъясняться по-французски. Животных Баянова любит самозабвенно, совершенно по-матерински. В продолжение нашей беседы она неоднократно возвращается к этой теме, кажется даже, что эта любовь у нее соперничает с любовью к искусству.
Мы дарим Алле Николаевне несколько номеров "Ярилы", что вызывает у нее, как и у многих других, какое-то недоверчивое и слегка озорное восхищение. Через несколько часов у певицы концерт, на котором мы тоже будем восторженными слушателями и о котором напишем ниже, так что пора нам начинать с вопросами.
И мы просим Аллу Николаевну рассказать о ее жизни, о встречах с артистами русского зарубежья. О годах и датах она говорить отказалась, так что пусть читатель не ждет никакой хронологии. Ну, разве чуть-чуть для самых требовательных... Алла Николаевна родилась... Нет, лучше так: ей было тринадцать лет, когда она познакомилась с А.Н. Вертинским, находящимся тогда в расцвете лет и таланта...
- Я выросла и училась в Париже, начала работать еще маленькой, с 9 лет, а к 13 годам была уже, можно сказать, профессионалом. Самое яркое в моей жизни явление это, безусловно, Александр Николаевич Вертинский, с которым я в этом возрасте была, если опять-таки можно так сказать, очень дружна. Он забрал меня к себе туда, где он работал, в Большой московский "Эрмитаж". Это был великолепный ночной русский ресторан с четырьмя оркестрами, с самыми дорогими номерами. Хозяином его был Рыжиков, тот самый, что владел этим рестораном еще в Москве до революции. Потом он перенес его в Париж. Вертинский там был кадровым работником. Он пользовался огромным успехом и уважением. Где-то еще Александру Николаевичу работать не надо было, здесь он великолепно зарабатывал. Несмотря на то, что вокруг были почти сплошь иностранцы, он умел так завораживать своих слушателей, что они, даже не понимая его удивительных стихов, готовы были слушать бесконечно и просили петь еще и еще.
- Он тогда выступал по-прежнему в амплуа Пьеро?
- Нет, он выступал в великолепном синем фраке Большого Дона Лоре, был очень элегантен, очень хорош... Я его расспрашивала, и он отвечал, как начал работать на эстраде, как трудно ему было, когда все перевернулось, тогда, он говорил, эта эпоха Пьеро закончена навсегда, что это вообще была ошибка, что не надо было вовсе этих белил и белых тряпок, которые он тогда носил, мне даже неприятно об этом вспоминать, подчеркивал он. Вообще, Вертинский на моей памяти всегда был безукоризненно элегантен. Эти встречи остались в моей душе на всю жизнь, ведь кроме всего, это был удивительный, гениальный композитор, поэт, исполнитель и актер, и все это в нем было одинаково гениально: каждый жест руки, каждый взгляд, каждое слово, каждое его четверостишие - все было потрясающе, как, например, песня "В синем и далеком океане", которую я считаю шедевром, или "Пани Ирена", или "Песенка о жене"... Вот, кстати, песня "Ты не плачь, не плачь, моя красавица". Здесь напрасно думают, что она написана для его последней жены, нет, Вертинский написал ее еще задолго до последнего брака, ведь встретился он с этой девочкой, когда был уже очень в летах. Впрочем, об этом я знаю мало и рассказывать не хочу. Я его знала только в Париже, когда он был в расцвете своих лет и в расцвете своей славы. Удивительный человек...
Еще я хорошо знала Юрия Морфесси, о котором вы, наверное, слышали...
- ???
- О, это был, как его называли, князь цыганской песни. Такое у него было прозвище. Хоть он греческого происхождения, но удивительно пел вот эти цыганские песни, многие из которых я пою сегодня: "Я милого узнаю по походке", "Чубчик"...
- Это авторская песня?
- Нет, не авторская. Но он бросил эту песню на мировой рынок. Она сразу захватила и слушателей и исполнителей и пошла цепью по всему миру. Романс "Как странно", который я пою, тоже его, вообще многое принесено им, перенесено из старых московских цыганских хоров в Европу.
- Они, эти старые московские цыгане, Ваши учителя?
- Вообще-то меня никто персонально не учил, но если в широком смысле - то да, цыгане. Мой отец их обожал, они толклись в нашем доме целыми днями... А до Парижа они добрались растерянными, голодными, оборванными, но все же добрались. В Париже их приняли ласково, французы дали им право работы, жилье, в этом очень помог им мой отец, вообще много занимавшийся ими.
- Кем он был?
- Оперным певцом в юности, пел в одесской, в киевской опере. Вот сейчас мне кто-то прислал его фотографию, где он снят совсем молодым, и на этой фотографии стоит клеймо "Пермь". Значит, он и в Перми работал или гастролировал. Теперь я вспоминаю, как он мне рассказывал: есть такая русская земля - Сибирь, где такой мороз, что птица на лету падает... Вообще, мои родители вложили в меня любовь к русской земле. А я ведь росла, жила всегда на юге, да и Франция - теплая страна, и Румыния. Там, когда 12 градусов мороза, начинается паника. Звонят друг другу по телефону: "Ты сегодня не выходи - двенадцать (!!!) градусов мороза!"
А Сибирь - это и вообще было невообразимо. Конечно, я думала, что никогда в Сибирь не попаду, но много о ней слышала, а когда приехала в Советский Союз, ужасно рвалась в Сибирь. Мне казалось, что это сказочная страна, да такая она, наверное, и есть?..
Вчера я видела мимоходом Новосибирск, а сегодня ходила по лесу.
- В Академгородке?
- Знаете, я ваш городок назвала изумрудом. И сегодня на концерте я спою в честь городка романс, потому что, на мой вкус, этот ваш городок - это ювелирное искусство. Это такая красота, кусочек изумрудного города. Насмотреться нельзя! А что самое интересное - за одну ночь он оделся в золото. Еще вчера был зеленый, а сейчас все залито золотом. Это какой-то райский уголок, так что я влюбилась в него и завидую вам, что вы здесь живете. Этот удивительный воздух! В такой атмосфере должны жить здоровые духом и телом люди. И толчеи никакой нет. Я зашла в ваши магазины и была потрясена сосисками, яйцами, маслом, сыром. Все это есть и без всякой очереди, так, человек 6 - 10, и это называется очередью?! Даже скучно. В общем, мы ушли из магазина в полном восторге...
А Париж, встречи, что осталось?.. Прежде всего, цыгане старой Москвы, которых уж больше нет. Последние - это брат и сестра Дмитриевичи. Они недавно умерли, а дети их уже ничего общего с этим миром не имеют, они уже французы. Цыган, потомков тех, о ком я говорю, больше всего во Франции и Америке. Они совершенно американизировались. Но их предки группировались преимущественно в Парике. В каждом ночном ресторана, в "Тройке", в "Яре", в "Медведе" и т. п. был цыганский хор. Эти удивительные хоры, эти удивительные исполнители, необыкновенные плясуны со своими цыганскими чечетками, их таборные песни, которые зажигали всех - от брата-азиата, до холодного, чопорного англичанина. Чудо-песни, которые навсегда остались у меня в душе. И я так думаю, что я - последняя, кто обладает этим драгоценным даром, который они мне так щедро передали.
Потом судьба долго носила меня по разным странам, пока, наконец, из Египта я не приехала домой, в Бессарабию. Тогда она отошла к румынам, там не осталось теперь и следа русского. А раньше в Бессарабии... раньше это был большой кусок чернозема и старой царской России.
- Там тоже было много цыган...
- Они там, скорее, все молдаване.
- Но еще Пушкин писал о бессарабских цыганах, сам бывал там.
- Да, но Пушкин, скорее, любил русских цыган, которые пели в больших ресторанах "У Яра", "Стрельни"... Их пение покорило и Пушкина, и Льва Толстого, и Куприна, и Алексея Толстого. А то, что было в Бессарабии позже, мы и не слышали никогда. Это их молдаванские, почти румынские песни, ничего общего с русскими не имеющие. Но зато население прежней Бессарабии было почти сплошь русским. Эта земля была помещичья, усадебная. Там были рысаки, тройки, пироги, словом, все старые русские традиции.
- А казачество там было?
- Нет. Там была русская интеллигенция. И когда Бессарабия отошла к Румынии, у них ничего не отняли, все остались на местах, в своих особняках, квартирах, усадьбах, а ведь там были усадьбы в тысячу гектаров, пахотные земли, огромные виноградники. Там жил такой Запорожченко - поставщик его величества Карла II. Он поставлял вина к королевскому столу. А король, между прочим, издал указ, чтобы это великолепное вино от французских лоз было доступно народу и продавалось во всех винных магазинах. И все мы пили эти прекрасные красные бургундское и бордоское вина. Вот что такое была Бессарабия - житница Румынии. Господи, там был чернозем, как нигде, урожаи, хлеба. Все это поставлялось в Бухарест, хотя и там тоже было изобилие. И мы были покорены прекрасным в ту пору Бухарестом. До Чаушеску там были великолепные особняки (румынская архитектура очень хороша), красивейшие дома с колоннами... Чаушеску их все повзрывал, очистил город от красоты... Там еще протекала маленькая речка, очень живописная, с обрывистыми берегами, заросшими изумрудной травой и цветами. Эта речка снабжала чистейшей питьевой водой весь Бухарест. Чаушеску все выкорчевал, заковал эту речку в бетон, и черед неделю вода позеленела, сгнила. Речка погибла... Вообще, то, что сделал Чаушеску, я не могу описать, он убил миллионы людей, сотни тысяч молодых женщин.
Пока еще Бессарабия была румынской, я в 30-е годы работала в Бухаресте у Петра Лещенко, с которым мы были очень дружны. Там я влюбилась, там я вышла замуж. Лещенки были у нас посаженными отцом и матерью, потому что я вышла замуж за их музыкального руководителя - Жоржа Силантьева. Родители мои были против этого брака, но мы все равно повенчались. Потом меня, конечно, простили, и жили мы довольно хорошо. А с семьей Лещенки были неразлучны. И я думаю также, что я одна осталась на свете, кто знал Петра Лещенко во цвете его лет, во цвете его славы. Он был гораздо старше нас. Я говорю "нас", потому что он взял под крыло всех молодых русских певцов Бессарабии, всех молодых артистов, балерин... Тогда же туда приезжал этот Запорожченко и кутил так, как кутили в былые времена купцы и гусары.
Жилось тогда в Румынии великолепно, а Петя был моим большим другом, был и останется на всю мою жизнь.
Вчера я пела его репертуар, даже то, что до этого никогда не затрагивала. Но здесь я совершенно потрясена памятью, которую русские люди сохраняют об этом певце, и для их удовольствия, для того, чтобы доставить им радость, мы с моим аккомпаниатором и большим другом Мишей Аптекманом сделали такую мозаику из песен Петра Лещенко. У вас ведь есть пластинки с его записями, вы слушали?
- Конечно, конечно.
- Остальное вы услышите сегодня на концерте, и я прошу вас, даже настаиваю, чтобы вы свои впечатления описали в газете, все впечатления: и от музыки, и от репертуара, и от костюмов, и от освещения, и как звучит оркестр. Вы все это должны рассказать тем людям, которые этого не увидят, потому что я не знаю, вернусь ли еще когда-нибудь в Сибирь. Теперь с дальними гастролями вообще очень трудно, все непредсказуемо. Дикие цены могут совершенно закрыть доступ к вам гастролеров, и вы должны будете питаться тем, что мы успеем вам дать за этот короткий период. И еще: это очень хорошо, что вы, гимназисты, посещаете концерты старой музыки, меня вообще умиляет присутствие молодых на моих выступлениях, что среди этой страшной преступности есть еще юные люди, которые воспринимают это чудо - старинный романс или огненную таборную песню.
А дальше я пожелаю вам успеха в жизни, чтобы вам как можно скорее улыбнулось солнышко.
- У нас есть свое солнышко - "Ярило"...
- Дай Бог, чтоб оно вам давало удовлетворение, чтоб у вас были красивые, хорошие репортажи. И еще прошу вас: защищайте животных. Я вижу у вас очень много бездомных собак. Дай Бог здоровья тем людям, которые иногда их подкармливают, ведь животные без помощи человека не смогут выжить.
Что ж, мы еще и собак лишимся? И так уже слонов почти нет, леопардов нет, птиц не видно, не слышно. Я, кроме голубей, ворон и сорок, никого не вижу. Ласточек нет, ничего нет... Вот я живу в Москве, на Арбате, в зеленой зоне. Вокруг много деревьев, кустов, но я не слышала ни одной птички. Давайте попробуем сохранить то, что еще остается. Будем жалостливы и милосердны.
- Мы недавно вороненка нашли и выкормили.
- Это мне нравится, хотя ворон я вообще-то не люблю: они выклевывают глаза у щенков, котят, но когда маленькие - все равно жалко.
Встреча наша подходит к концу, нет, мы еще не простились, Алла Николаевна теперь сама задавала нам вопросы о нас, о нашей газете. Мы потолковали о говорящем попугае Яшке, живущем дома у одного из нас, сфотографировались вместе и на десерт спросили, почему Алла Николаевна назвала собачку, мордочка которой отдаленно напоминала нам фокстерьера, женским именем Люся.
- О, это не я придумала, - оживленно рассказывает наша собеседница, - я просто назвала ее в память белой бульдожки Александра Николаевича Вертинского. Ее тоже звали Люся. Раз он пригласил нас с мамой в ресторан. Мы приходим: он сидит за столом, напротив Люся. И у обоих во-от такие большие глаза. А мне, помните, было 13 лет, и в тот раз меня гораздо больше интересовала Люся, чем Александр Николаевич. И потом он не раз говорил мне: "Аделаида (так он меня называл), я не могу больше сидеть, меня ждет дома Люся..."
А эта беленькая дворняжка с мордочкой фокса очень меня любит, и когда я пою на сцене, особенно "Чубчик", она рвется ко мне...
Вечером был концерт Аллы Николаевны. Как можно рассказать о нем? Как без потерь перенести один вид искусства на язык другого? Как передать бесконечно прекрасную музыку словами, как рассказать о необыкновенно талантливых аранжировках, делающих старые песни новыми, так что наслаждение испытываешь от самого узнавания давно знакомой мелодии в по-новому чарующей гармонии звуков?
А ослепительные костюмы, сияющие золотом на длинном, в пол, черном, такие цыганские, такие баяновско-цыганские!.. А изумрудная шаль на Ваших плечах, после - снятая и накрывшая скамейку, которую буквально утопили в цветах: красное на зеленом, цветы на траве по берегам той речки, о которой Вы нам рассказывали!.. Все живо, ничто не уходит навсегда, пока остаются на свете артисты!
... Она поет, изящно закинув на плечо вместо платка шнур от микрофона, она постоянно пританцовывает, она живет в песне, как песня живет в ней, как оживает песня в нас, завораживает и увлекает туда, в Париж давних лет, где в русском ресторане сидят друг напротив друга великий артист и маленькая девочка - будущая звезда эстрады, девочка, которой будут аплодировать сотни тысяч зрителей, которую будет ненавидеть Чаушеску, лично ненавидеть, настолько, что русские станут передавать в наше посольство в Бухаресте продукты, чтобы певица не умерла с голоду... Судьба Ахматовой, судьба Цветаевой, судьба русского артиста XX века... Счастливая судьба всегда юной актрисы, которая говорит о себе: "Я самая молодая советская гражданка: мне нет и двух лет".
Спасибо Вам, Алла Николаевна, за Ваше искусство, за Ваше мужество, за людей, которых Вы дарили и дарите своей дружбой, за "меньших наших братьев", которым Вы так много помогаете, за нас, которым уделили Ваше драгоценное время, за нашу газету и нашу гимназию, которую Вы так хотели, но, к сожалению, не успели посетить. Спасибо и всем людям из фирмы "Сибгастрольбюро", стараниями которых состоялась встреча новосибирцев с Аллой Николаевной, надеемся, не в последний раз.
И напоследок маленький штришок, как нам кажется, очень характерный: Алла Николаевна не пропускает ни одной серии "Богатых... " Наверное, потому же, почему и наши мамы: даже человек, сам создающий волшебный мир сказки, хочет хотя бы иногда оказаться в этом придуманном мире. И немножко отдохнуть.
Материал подготовили Л.Александровский, В.Ершов, М.Власова, В.Распопин.
