Вадим Алексеевич Козин – великий человек и великий певец
Песни Вадима Алексеевича Козина я знал и любил с детства. Наша мама хорошо играла на гитаре и пела. Она любила романсы и пела нам песни Вадима Козина. Изабэлы Юрьевой, Руслановой, Виноградова, Козловского. В то время телевидения ещё не было, На стене весела «чёрная тарелка» - радио и у нас была радиола «Урал» и пластинки на 78 Апрелевского, Нагинского, Ташкентского и Ленинградского заводов.
На этих пластинках были песни Козина, Юрьевой, Руслановой, Шульженко и много пластинок других артистов. Мы их слушали с удовольствием. Не дай бог, если разобьём нечаянно какую-нибудь пластинку, это был скандал. Но потом отец где-то доставал такую же пластинку. Не знаю, были ли в то время фарцовщики?
Мне с детства были знакомы песни Вадима Алексеевича: «Дружба», «Мой костёр в тумане светит», «Калитка» и много других романсов и песен Козина. Ещё мне нравились песни в исполнении Изабэлы Юрьевой, Клавдии Шульженко и особенно песня Лидии Руслановой «На улице дождик».
Я тогда и не знал что пройдёт каких то два десятка лет и я буду живьём слушать романсы и песни Вадима Алексеевича, сидеть с ним рядом, есть, пить. Просить его исполнить ту или другую песню или романс и он пел мне. Мне. Этот небожитель будет петь - простому парню.
В начале 70 годов я служил в Якутском концертно-эстрадном бюро, в начале администратором, потом заведующим бюро «Объединения Якуттеатр» и занимался организацией гастролей и концертов артистов. В соседней филармонии, Магаданской области директором был Владимир Александрович Рубан. С годами мы с ним сдружились. Однажды он позвонил мне и пригласил в Магадан на концерт Валерия Ободзинского, в то время он гастролировал у Рубана. С Валерием я был тоже в дружеских отношениях, нас в своё время познакомил
Костя Михеев – директор коллективов Москонцерта. Я часто в Москве останавливался у Кости дома и Валера тоже часто бывал у Кости и иногда жил у него как и я. Владимир Александрович знал, что я люблю песни Ободзинского, люблю этого артиста и я давно хотел затащить его на гастроли в Якутск. Вот я и полетел в Магадан.
После одного из концертов, мы втроём сидели в ресторане «Магадан» и Валера попросил Владимира Александровича, чтобы он попросил Вадима Алексеевича Козина принять его. Так я попал в гости и познакомился с Козином. Это было огромное событие.
Потом в 1979 году, Владимир Александрович Рубан пригласил меня работать к себе в Магаданскую филармонию.
Я согласился и переехал в Магадан.
Так я стал часто общаться с Вадимом Алексеевичем Козином бывать у него в гостях и у нас сложились с ним очень тёплые и дружеские отношения. В Магадане я узнал и познакомился со многими знаменитостями которые были сосланы на Колыму или сидели в лагерях, да так и остались жить там. Так как первый год я жил в гостинице «Магадан1», то и питался там же в ресторане. Интересно, что у каждого постоянного посетителя ресторана было своё место за определенным столом. В обеденное время столик возле окна, всегда занимал один и тот же человек. Был он высокий и статный с военной выправкой мужчина, у него были аккуратные усы, был всегда опрятен и чисто выбрит, и ходил всегда с тросточкой, хотя и не хромал, по виду тросточка была не дешевая. Однажды мой столик был занят другими посетителями и он пригласил меня за свой столик. Мы познакомились. Оказалось, что это личный адъютант Керенского. Он мне сделал замечание, что у меня не аккуратные усы. Но о нём в другой раз.
У Вадима Алексеевича была однокомнатная квартира в хрущёвке по переулку Пушкина. Круглый стол под скатертью, рядом кресло и пианино, письменный стол, шкаф.
Книжные полки, на полу большой магнитофон по моему «Тембр». Вся комната завалена книгами и прессой. Две кошки «Бульдозер 1» и кошечка не помню как её звали, позже появился и «Бульдозер 2».
Под стеклом письменного стола фотографии Вари Паниной, мамы Козина Ильинской, племянницы Козина – единственной живой из родни и другие фото. Над столом абажур и от него на ниточках привязаны всякие фигурки кошечек. Вадим Алексеевич обожал кошек, особенно своих Бульдозеров. У каждого Бульдозера было своё блюдечко для еды и молока.
Интересно, что его Бульдозеры не ели как другие кошки пастью, его Бульдозеры брали еду из блюдечка лапкой, а потом клали в свой ротик.
Мне его не надо было расспрашивать о его жизни и творчестве, он сам рассказывал мне много. Он мне говорил: Не знаю почему Деточка, но мне с тобой почему то хочется разговаривать. И Вадим Алексеевич рассказывал: Ещё в молодости он сочинил одну из своих первых песен «Колечки бирюзовые», но публике она нравилась и его просили петь её, хотя он сам говорил, что песенка легкомысленная. Однажды на гастролях он плыл по реке на пароходе и пароход сел на мель, а для того чтобы снять пароход с мели ждали другой пароход. Было уже темно, на противоположном берегу Вадим Алексеевич увидел огни костров , кибитки и шалаши и песни. То был табор цыган. Вадим Алексеевич попросил у капитана лодку чтобы поплыть к цыганам. Вместе с матросами гребцами, Вадим Алексеевич попросил у цыган разрешения подсесть к костру. С собой он взял две бутылки вина и немного снести. Цыгане обрадовались подаркам. Цыгане не знали кто приплыл к ним. Они продолжали петь и запели песню «Колечки бирюзовые». Вадим Алексеевич спросил у них, откуда они знают эту песню? И одна старая цыганка сказала: О сынок, это старинная народная цыганская песня, её ещё пела моя мама. Вадим Алексеевич мне сказал: Вот моя песня стала стариной цыганской и народной песней.
В одном из сборных концертов в театре Сад «Эрмитаж», рассказывал Вадим Алексеевич, появилась худенькая, с красивой причёсткой и немного с косоглазинкой девушка. Она пела с нами в концерте первый раз. Мне понравилась её пение. Мы её приняли в свой коллектив, как певицу. Потом мы дали её кличку «Бэлка косая» - это была Изабелла Юрьева. Далее она успешно пела.
В 43 году, буквально перед отъездом в Тегеран, в гостинице «Метрополь», в которой жил Козин, поселился со своей семьей Александр Вертинский. Мы с ним встретились в ресторане, рассказывал Вадим Алексеевич. Однажды в мой номер постучался очень испуганный и сильно встревоженный Вертинский, он с заиканием просил меня помочь ему, заступиться за него, иначе его отвезут в НКВД с семьёй. Вертинский запинаясь рассказал Козину, что в номер они заказали пирожные. Когда официант принёс пирожные и жена Вертинского решила попробовать пирожные, они оказались чёрствые. После заграничной жизни они не знали что такое наши пирожные. Вертинский взял в руки одно из пирожных и стал выговаривать официанту, что это за пирожные такие чёрствые и постучал по краю тарелки пирожным и тарелка сломалась. Официант ушёл, следом в номер к Вертинским пришёл грузин, это был директор гостиницы и стал ругать Вертинского, что приехал барин и тут недоволен Советской страной, и что он сейчас доложит куда надо.
Вертинский знал, что Вадим Алексеевич считался личным певцом Сталина и побежал искать у него защиты. Вадим Алексеевич хоть и не любил Вертинского, но пошёл к директору гостиницы и защитил Вертинского, уговорил директора гостиницы не поднимать шум. Вертинским всё же принесли свежие пирожные. Вертинский очень благодарил В.А.Козина.
Концерт в Тегеране. Вадима Алексеевича вызвал к себе «Сам» - Сталин. Он сказал чтобы Вадим Алексеевич едет с Сталиным в Тегеран и там Вадим Алексеевич будет участвовать в концерте с артистами мировой славы., и что его в концерте хочет видеть дядя Джо – Черчилль. Черчилль кроме армянского коньяка ещё любил и знал песни Вадима Козина. Это он попросил Сталина, чтобы тот привёз с собой Козина. Оденься ещё лучше, сказал Сталин. Козина отвезли в правительственный отдел то ГУМа, толи ЦУМа, не помню уже в какой, и там он купил себе модную заграничную одежду.
По приезде в Тегеран, его поселили в одной из комнат на втором этаже посольства, но после переезда Черчилля в советское посольство, Козина поселили в маленьком чуланчике под лестницей, там умещалась только кровать и маленькая тумбочка. На ужине, который Сталин давал в честь президента США Трумэна и премьер-министра Англии Черчилля, помещение где проходил банкет была большая зала и небольшая сцена с занавесью. В концерте принимали участие из мировых артистов Морис Шевалье, Марлен Дитрих, и ещё двойка-тройка артистов. В начале спел Шевалье , потом Дитрих а далее иду я, рассказывал Вадим Алексеевич. Я вышел и начал петь. За круглым столом сидела тройка лидеров. Ко мне лицом сидели Трумэн и Сталин. Развалившись в кресле, ко мне спиной сидел Черчилль. Они оживленно разговаривали и как раз поднимали рюмки чтобы выпить. Черчилль услышал моё пение и повернулся ко мне передом и стал умилённо слушать меня. Я должен был спеть две песни. После второй песни я уже собрался уходить в кулисы но тут Черчилль встал из-за стола и подошёл ко мне со свой хрустальной рюмкой наполненный коньком и протянул её мне. Я посмотрел на Сталина, тот кивнул мне «можно» и взял рюмку из рук Черчилля и выпил её. Черчилль спросил меня, чтобы я хотел, чтобы Черчилль сделал для меня. Я ответил что мне ничего не надо. Он спросил тогда что я люблю? Я ответил, что люблю кошек. На лице Черчилля было удивление и улыбка. Он попросил Сталина . чтобы все остальные артисты были свободны и чтобы Козин один пел весь вечер, и я пел им весь вечер. На утро в дверь моего чуланчика постучались. Я открыл дверь и передо мной стоял английский генерал. Он отдал мне честь, что-то вежливо пролепетал на английском, из всего сказанного им, я понял одно слово Черчилль и протянул мне не большую бархатную коробку красного цвета, я открыл коробку, а в ней была маленькая резиновая чёрная кошечка. Теперь она висит на абажуре у меня дома. Вот она, показал Вадим Алексеевич.
Второй раз Вадим Алексеевич встретился с Черчиллем уже находясь в Магаданском лагере. Пришёл начальник лагеря и сказал, что Берия вызывает его срочно в Москву. Он рассказывал. Меня посадили в самолёт и летел я в Москву 36 часов. Во время полёта меня усиленно откармливали икрой и другой всякой давно не виданной едой. Я гадал, для чего, почему. Сопровождающие меня. Сами ничего не знали. Только говорили, что государственное дело. По прилёту в Москву. Меня привезли к Берия. Он ненавидещим взглядом и злостью сказал мне, что мне предстоит ехать в Лондон, на день рождения к Черчиллю. И что Сталин удостоил меня доверием для такого дела. Чтобы я молчал о заключении и вёл себя там как советский человек и не вздумал даже думать, чтобы остаться там. Меня хорошо одели. Опять кормили на убой. Так говорил он6 я опять повстречался с Черчиллем и королевскими особами. По приезду обратно в Москву, я из Лондона привёз много подарков, но конечно у меня всё отобрали и летел я обратно в Магадан, но уже на голодном пайке.
Ещё перед моей посадкой, рассказывал Вадим Алексеевич, я записал романс «Я встретил вас..». Когда на фабрике грамзаписи решили штамповать этот романс, одна из работниц этой фабрики слушая этот романс на матрице заплакала и слеза упала на матрицу и запись была испорчена. Матрица же была из воска и горячей слезой была повреждена. Я уже был арестован и этот романс записал уже Козловский. Правда этот эпизод рассказанный Вадимом Алексеевичем о матрице, уже много лет спустя я слышал от других артистов и про других артистов. У артистов это бывает, каждый славу примеряет на себя. Ведь был же такой случай у знаменитого Лемешева, когда зрители подняли машину «Победа» вместе с ним. Потом другие артисты говорили, что это их машину подняли вместе с ними, но по одному артисту. Но всех переплюнули «На-На», я услышал от них по телевизору, что их подняли всех вместе с автобусом. Чудеса славы.
Артисты народные, заслуженные и не заслуженные приезжая на гастроли в Магадан, всегда хотели попасть в гости к Вадиму Алексеевичу. У него перебывала очень много артистов. Быть в Магадане и не быть у Козина это было не простительно.
Бывали у него и моряки и ученные, и простые люди. Один из таких гостей был Народный артист СССР Борис Штоколов. Козин не очень хотел его принимать, но принял. Во время разговоров о музыке зашёл разговор о романсе «Только раз бывает в жизни встреча», Штоколов исполнял его и пел: Только раз бывают в жизни встречи… Вадим Алексеевич сказал: что правильно петь надо: Только раз бывает в жизни встреча…, одна встреча и что романс написан для него и автор написал «встреча», но Штоколов упрямо твердил что «встречи». Они спорили и Вадим Алексеевич разозлился и выгнал Штоколова.
Раньше приезжим артистам, попасть в гости к Вадиму Алексеевичу Козину, можно было только через Владимира Александровича Рубана, потом Рубан и Козин передали это мне, когда надо было чтобы Козин принял того или другого артиста или гостя. Я звонил ему или приходил к нему домой (он жил наискосок через улицу от филармонии) Вадим Алексеевич иногда бывал капризным человеком или просто не хотел принять этого или другого человека и отказывал, но я нагло настаивал не смотря на его недовольство, потому что очень нам нужно было чтобы он принял этого человека, он делал вид что он недоволен, возмущён, но потом говорил: Ладно Деточка приводи его или их, добавляя, я почему то не могу вам отказать. Я видел его напускное недовольство и конечно я был доволен, что он дал согласие на посещение гостей и я пользовался этим. Рубан Владимир Александрович часто отправлял меня договариваться о предстоящих гостях с Вадимом Алексеевичем.
В гостях у Козина бывало много знаменитых артистов. Часто у Козина бывал Иосиф Кобзон.
Именно Иосиф Давыдович был ведущим на юбилее В.А.Козина.
Были цыганские артисты,
Ролан Антонович Быков, Николай Соловьёв,
Спартак Васильевич Мишулин, Юрий Алексеевич Соковнин и много, много других артистов перебывали у него.
Когда в Магадан приехал Олег Леонидович Лундстрем мы пришли к Вадиму Алексеевичу. Пришёл и певец Дмитрий Ромашков и ещё некоторые артисты, уже запамятовал их имена.
В этот вечер Козин много пел и был в ударе. Вечер прошёл шикарно.
Баловался Козин и эпиграммами. Очень резкую эпиграмму он написал Гафту. Не буду её цитировать. Эпиграмма на наши фильмы снятые по Дюма – «Пока, пока, покакали на старого Дюма, никто ещё не видывал подобного дерма» .
Как-то в один из вечеров наших посиделок у Козина, Вадим Алексеевич разразился по поводу современной эстрады, артистов, их репертуара и их голосов, был не давлен ими и ругал их. Ругал и Аллу Пугачёву. Я начал ему возражать и защищать современную эстраду и певцов. Я начал говорить, что восхищаюсь Аллой Пугачёвой. Спорили и спорили мы с ним, потом он не стал больше ругать артистов и сказал мне: Давай Деточка лучше выпьем. Мы выпили и посиделки были продолжены без спора.
А на завтра он пришёл ко мне в филармонию и принёс мне фотографию где мы с ним спорим и подписанную им собственноручно с таким текстом:
Магадан. 12.11.81. В.Козин: произносит погромную речь по поводу современной эстрады.
С.Добрынин: Не согласен! Нет! Нет! Нет! Пугачёва! Это невыразимая прелесть! Чудо 20 века! Я влюблён в неё! Она душенька!
И с доброй, ехидной улыбкой вручил мне её.
Уюты этих вечеров, всегда обеспечивала соседка Вадима Алексеевича, которая жила в квартире напротив квартиры Козина.
К сожалению запамятовал её имя. Хорошая женщина. Готовила на стол, убирала за гостями. Она много помогала по быту Вадиму Алексеевичу, очень добрая и преданная Вадиму Алексеевичу, эта была единственная женщина с которой он общался. Всегда на таких вечерах был и мой однофамилец фотограф Владимир Добрынин. Только ему одному доверяли снимать эти встречи. Очень талантливый фотограф, замечательный человек. Он единственный из фотографов вёл и владеет этой фотохроникой.
Почти каждый день Вадим Алексеевич звонил мне и интересовался, как у нас дела в филармонии, какие новые известия? Или говорил, приходи на чай Деточка, поболтаем, а то что то сегодня не хочу выходить из дома и я шёл к нему болтать. Тогда он раскрывал свою душу и рассказывал мне много интересного, рассказывал об артистах своего времени, их жизни, о их секретах и о своих тайнах. Рассказал мне о письмах Аллы Баяновой, которая писала ему из-за границы и просила разрешение у него петь его песни и записать пластинки с его песнями.
Я видел как Вадим Алексеевич был доволен её просьбами, но не показывал вроде вида.
Ведь пластинки с его голосом и песнями выпускались и в Америке и Англии и ещё в многих странах. Он открывал мне тайны о которых не говорил не одному человеку в жизни, говорил о своей жизни, и делах тех времён, о Сталине и Берии и других руководителях нашей страны. Бывая у них ведь он много знал. Он считался личным певцом Сталина. Вадим Алексеевич взял с меня слово, что я никогда и никому не расскажу о них, о теме наших бесед, даже и после его смерти. Он говорил не знаю почему Деточка я с тобой говорю о самом сокровенном, но ты мне нравишься и я тебе доверяю. Я держу слово данное ему.
По пятницам он ходил в городскую баню и перед баней ровно в 11 часов приходил ко мне в кабинет, садился за мой стол напротив меня и интересовался новостями в сфере культуры, о гастролях, о жизни, поговорив с нами, он шёл в свою баню. Он никогда не нарушал этот ритуал.
По плану Росконцерта, где то 10 или 11 марта 1982 года в Магадане должны были проходить концерты Государственного оркестра РСФСР под управлением Леонида Утёсова. Мы готовились к этому событию. Билеты на концерты были проданы все. Вадим Алексеевич тоже с нетерпением ждал этой встречи. Но перед концертами в Магадане, 9 марта Леонид Иосифович Утёсов умер. Я позвонил Вадиму Алексеевичу и сказал ему о смерти Утёсова. Он быстро пришёл в филармонию. Скорбный сел напротив меня подперев голову рукой и сказал: Вот Деточка умер один из последних могикан, теперь осталась моя очередь. Он очень переживал. Вечером у него дома мы помянули Утёсова.
Вадим Алексеевич специально для меня напел и записал в свой старинный микрофон и на свой большой магнитофон который стоял на полу, по моему магнитофон «Тембр», четыре бобины своих песен. В начале каждой бобины он наговорил мне слова: На долгую, долгую память Александру Яковлевичу Добрынину от Вадима Козина.
Однажды я по глупости дал переписать песни Вадима Алексеевича, все четыре кассеты одному моему другу офицеру, но он мне так и не вернул. Сейчас я иногда слушаю эти мои записи на сайтах. Я обращаюсь к этим товарищам, пожалуйста верните мне мои записи с песнями Вадима Алексеевича Козина. Сделайте пожалуйста их копии и верните. Он же для меня их напел. Это моя память.
Я не стал описывать как этот великий артист начинал свою жизнь и артистическую деятельность, о его гастролях по стране и за рубежом, как он пребывал в лагерях, и некоторых моментах его жизни, потому что об этом уже написано другими людьми, зачем повторяться. Пусть на совести некоторых авторах останется и то как они сочиняли всякую чушь и неправду о Вадиме Алексеевиче, приписывая ему то, чего не было. Многое что я слышал от него, я не имею право говорить. Но я написал эти воспоминания с его слов, как он мне рассказывал, думаю что некоторые его рассказы вряд ли кто-то знает кроме меня.
Александр Добрынин специально для сайта «Информационный портал шансона».
28.06.2018
На этих пластинках были песни Козина, Юрьевой, Руслановой, Шульженко и много пластинок других артистов. Мы их слушали с удовольствием. Не дай бог, если разобьём нечаянно какую-нибудь пластинку, это был скандал. Но потом отец где-то доставал такую же пластинку. Не знаю, были ли в то время фарцовщики?
Мне с детства были знакомы песни Вадима Алексеевича: «Дружба», «Мой костёр в тумане светит», «Калитка» и много других романсов и песен Козина. Ещё мне нравились песни в исполнении Изабэлы Юрьевой, Клавдии Шульженко и особенно песня Лидии Руслановой «На улице дождик».
Я тогда и не знал что пройдёт каких то два десятка лет и я буду живьём слушать романсы и песни Вадима Алексеевича, сидеть с ним рядом, есть, пить. Просить его исполнить ту или другую песню или романс и он пел мне. Мне. Этот небожитель будет петь - простому парню.
В начале 70 годов я служил в Якутском концертно-эстрадном бюро, в начале администратором, потом заведующим бюро «Объединения Якуттеатр» и занимался организацией гастролей и концертов артистов. В соседней филармонии, Магаданской области директором был Владимир Александрович Рубан. С годами мы с ним сдружились. Однажды он позвонил мне и пригласил в Магадан на концерт Валерия Ободзинского, в то время он гастролировал у Рубана. С Валерием я был тоже в дружеских отношениях, нас в своё время познакомил
Костя Михеев – директор коллективов Москонцерта. Я часто в Москве останавливался у Кости дома и Валера тоже часто бывал у Кости и иногда жил у него как и я. Владимир Александрович знал, что я люблю песни Ободзинского, люблю этого артиста и я давно хотел затащить его на гастроли в Якутск. Вот я и полетел в Магадан.
После одного из концертов, мы втроём сидели в ресторане «Магадан» и Валера попросил Владимира Александровича, чтобы он попросил Вадима Алексеевича Козина принять его. Так я попал в гости и познакомился с Козином. Это было огромное событие.
Потом в 1979 году, Владимир Александрович Рубан пригласил меня работать к себе в Магаданскую филармонию.
Я согласился и переехал в Магадан.
Так я стал часто общаться с Вадимом Алексеевичем Козином бывать у него в гостях и у нас сложились с ним очень тёплые и дружеские отношения. В Магадане я узнал и познакомился со многими знаменитостями которые были сосланы на Колыму или сидели в лагерях, да так и остались жить там. Так как первый год я жил в гостинице «Магадан1», то и питался там же в ресторане. Интересно, что у каждого постоянного посетителя ресторана было своё место за определенным столом. В обеденное время столик возле окна, всегда занимал один и тот же человек. Был он высокий и статный с военной выправкой мужчина, у него были аккуратные усы, был всегда опрятен и чисто выбрит, и ходил всегда с тросточкой, хотя и не хромал, по виду тросточка была не дешевая. Однажды мой столик был занят другими посетителями и он пригласил меня за свой столик. Мы познакомились. Оказалось, что это личный адъютант Керенского. Он мне сделал замечание, что у меня не аккуратные усы. Но о нём в другой раз.
У Вадима Алексеевича была однокомнатная квартира в хрущёвке по переулку Пушкина. Круглый стол под скатертью, рядом кресло и пианино, письменный стол, шкаф.Книжные полки, на полу большой магнитофон по моему «Тембр». Вся комната завалена книгами и прессой. Две кошки «Бульдозер 1» и кошечка не помню как её звали, позже появился и «Бульдозер 2».
Под стеклом письменного стола фотографии Вари Паниной, мамы Козина Ильинской, племянницы Козина – единственной живой из родни и другие фото. Над столом абажур и от него на ниточках привязаны всякие фигурки кошечек. Вадим Алексеевич обожал кошек, особенно своих Бульдозеров. У каждого Бульдозера было своё блюдечко для еды и молока.
Интересно, что его Бульдозеры не ели как другие кошки пастью, его Бульдозеры брали еду из блюдечка лапкой, а потом клали в свой ротик. Мне его не надо было расспрашивать о его жизни и творчестве, он сам рассказывал мне много. Он мне говорил: Не знаю почему Деточка, но мне с тобой почему то хочется разговаривать. И Вадим Алексеевич рассказывал: Ещё в молодости он сочинил одну из своих первых песен «Колечки бирюзовые», но публике она нравилась и его просили петь её, хотя он сам говорил, что песенка легкомысленная. Однажды на гастролях он плыл по реке на пароходе и пароход сел на мель, а для того чтобы снять пароход с мели ждали другой пароход. Было уже темно, на противоположном берегу Вадим Алексеевич увидел огни костров , кибитки и шалаши и песни. То был табор цыган. Вадим Алексеевич попросил у капитана лодку чтобы поплыть к цыганам. Вместе с матросами гребцами, Вадим Алексеевич попросил у цыган разрешения подсесть к костру. С собой он взял две бутылки вина и немного снести. Цыгане обрадовались подаркам. Цыгане не знали кто приплыл к ним. Они продолжали петь и запели песню «Колечки бирюзовые». Вадим Алексеевич спросил у них, откуда они знают эту песню? И одна старая цыганка сказала: О сынок, это старинная народная цыганская песня, её ещё пела моя мама. Вадим Алексеевич мне сказал: Вот моя песня стала стариной цыганской и народной песней.
В одном из сборных концертов в театре Сад «Эрмитаж», рассказывал Вадим Алексеевич, появилась худенькая, с красивой причёсткой и немного с косоглазинкой девушка. Она пела с нами в концерте первый раз. Мне понравилась её пение. Мы её приняли в свой коллектив, как певицу. Потом мы дали её кличку «Бэлка косая» - это была Изабелла Юрьева. Далее она успешно пела.В 43 году, буквально перед отъездом в Тегеран, в гостинице «Метрополь», в которой жил Козин, поселился со своей семьей Александр Вертинский. Мы с ним встретились в ресторане, рассказывал Вадим Алексеевич. Однажды в мой номер постучался очень испуганный и сильно встревоженный Вертинский, он с заиканием просил меня помочь ему, заступиться за него, иначе его отвезут в НКВД с семьёй. Вертинский запинаясь рассказал Козину, что в номер они заказали пирожные. Когда официант принёс пирожные и жена Вертинского решила попробовать пирожные, они оказались чёрствые. После заграничной жизни они не знали что такое наши пирожные. Вертинский взял в руки одно из пирожных и стал выговаривать официанту, что это за пирожные такие чёрствые и постучал по краю тарелки пирожным и тарелка сломалась. Официант ушёл, следом в номер к Вертинским пришёл грузин, это был директор гостиницы и стал ругать Вертинского, что приехал барин и тут недоволен Советской страной, и что он сейчас доложит куда надо.
Вертинский знал, что Вадим Алексеевич считался личным певцом Сталина и побежал искать у него защиты. Вадим Алексеевич хоть и не любил Вертинского, но пошёл к директору гостиницы и защитил Вертинского, уговорил директора гостиницы не поднимать шум. Вертинским всё же принесли свежие пирожные. Вертинский очень благодарил В.А.Козина.
Концерт в Тегеране. Вадима Алексеевича вызвал к себе «Сам» - Сталин. Он сказал чтобы Вадим Алексеевич едет с Сталиным в Тегеран и там Вадим Алексеевич будет участвовать в концерте с артистами мировой славы., и что его в концерте хочет видеть дядя Джо – Черчилль. Черчилль кроме армянского коньяка ещё любил и знал песни Вадима Козина. Это он попросил Сталина, чтобы тот привёз с собой Козина. Оденься ещё лучше, сказал Сталин. Козина отвезли в правительственный отдел то ГУМа, толи ЦУМа, не помню уже в какой, и там он купил себе модную заграничную одежду.
По приезде в Тегеран, его поселили в одной из комнат на втором этаже посольства, но после переезда Черчилля в советское посольство, Козина поселили в маленьком чуланчике под лестницей, там умещалась только кровать и маленькая тумбочка. На ужине, который Сталин давал в честь президента США Трумэна и премьер-министра Англии Черчилля, помещение где проходил банкет была большая зала и небольшая сцена с занавесью. В концерте принимали участие из мировых артистов Морис Шевалье, Марлен Дитрих, и ещё двойка-тройка артистов. В начале спел Шевалье , потом Дитрих а далее иду я, рассказывал Вадим Алексеевич. Я вышел и начал петь. За круглым столом сидела тройка лидеров. Ко мне лицом сидели Трумэн и Сталин. Развалившись в кресле, ко мне спиной сидел Черчилль. Они оживленно разговаривали и как раз поднимали рюмки чтобы выпить. Черчилль услышал моё пение и повернулся ко мне передом и стал умилённо слушать меня. Я должен был спеть две песни. После второй песни я уже собрался уходить в кулисы но тут Черчилль встал из-за стола и подошёл ко мне со свой хрустальной рюмкой наполненный коньком и протянул её мне. Я посмотрел на Сталина, тот кивнул мне «можно» и взял рюмку из рук Черчилля и выпил её. Черчилль спросил меня, чтобы я хотел, чтобы Черчилль сделал для меня. Я ответил что мне ничего не надо. Он спросил тогда что я люблю? Я ответил, что люблю кошек. На лице Черчилля было удивление и улыбка. Он попросил Сталина . чтобы все остальные артисты были свободны и чтобы Козин один пел весь вечер, и я пел им весь вечер. На утро в дверь моего чуланчика постучались. Я открыл дверь и передо мной стоял английский генерал. Он отдал мне честь, что-то вежливо пролепетал на английском, из всего сказанного им, я понял одно слово Черчилль и протянул мне не большую бархатную коробку красного цвета, я открыл коробку, а в ней была маленькая резиновая чёрная кошечка. Теперь она висит на абажуре у меня дома. Вот она, показал Вадим Алексеевич.
Второй раз Вадим Алексеевич встретился с Черчиллем уже находясь в Магаданском лагере. Пришёл начальник лагеря и сказал, что Берия вызывает его срочно в Москву. Он рассказывал. Меня посадили в самолёт и летел я в Москву 36 часов. Во время полёта меня усиленно откармливали икрой и другой всякой давно не виданной едой. Я гадал, для чего, почему. Сопровождающие меня. Сами ничего не знали. Только говорили, что государственное дело. По прилёту в Москву. Меня привезли к Берия. Он ненавидещим взглядом и злостью сказал мне, что мне предстоит ехать в Лондон, на день рождения к Черчиллю. И что Сталин удостоил меня доверием для такого дела. Чтобы я молчал о заключении и вёл себя там как советский человек и не вздумал даже думать, чтобы остаться там. Меня хорошо одели. Опять кормили на убой. Так говорил он6 я опять повстречался с Черчиллем и королевскими особами. По приезду обратно в Москву, я из Лондона привёз много подарков, но конечно у меня всё отобрали и летел я обратно в Магадан, но уже на голодном пайке.
Ещё перед моей посадкой, рассказывал Вадим Алексеевич, я записал романс «Я встретил вас..». Когда на фабрике грамзаписи решили штамповать этот романс, одна из работниц этой фабрики слушая этот романс на матрице заплакала и слеза упала на матрицу и запись была испорчена. Матрица же была из воска и горячей слезой была повреждена. Я уже был арестован и этот романс записал уже Козловский. Правда этот эпизод рассказанный Вадимом Алексеевичем о матрице, уже много лет спустя я слышал от других артистов и про других артистов. У артистов это бывает, каждый славу примеряет на себя. Ведь был же такой случай у знаменитого Лемешева, когда зрители подняли машину «Победа» вместе с ним. Потом другие артисты говорили, что это их машину подняли вместе с ними, но по одному артисту. Но всех переплюнули «На-На», я услышал от них по телевизору, что их подняли всех вместе с автобусом. Чудеса славы.
Артисты народные, заслуженные и не заслуженные приезжая на гастроли в Магадан, всегда хотели попасть в гости к Вадиму Алексеевичу. У него перебывала очень много артистов. Быть в Магадане и не быть у Козина это было не простительно.
Бывали у него и моряки и ученные, и простые люди. Один из таких гостей был Народный артист СССР Борис Штоколов. Козин не очень хотел его принимать, но принял. Во время разговоров о музыке зашёл разговор о романсе «Только раз бывает в жизни встреча», Штоколов исполнял его и пел: Только раз бывают в жизни встречи… Вадим Алексеевич сказал: что правильно петь надо: Только раз бывает в жизни встреча…, одна встреча и что романс написан для него и автор написал «встреча», но Штоколов упрямо твердил что «встречи». Они спорили и Вадим Алексеевич разозлился и выгнал Штоколова.
Раньше приезжим артистам, попасть в гости к Вадиму Алексеевичу Козину, можно было только через Владимира Александровича Рубана, потом Рубан и Козин передали это мне, когда надо было чтобы Козин принял того или другого артиста или гостя. Я звонил ему или приходил к нему домой (он жил наискосок через улицу от филармонии) Вадим Алексеевич иногда бывал капризным человеком или просто не хотел принять этого или другого человека и отказывал, но я нагло настаивал не смотря на его недовольство, потому что очень нам нужно было чтобы он принял этого человека, он делал вид что он недоволен, возмущён, но потом говорил: Ладно Деточка приводи его или их, добавляя, я почему то не могу вам отказать. Я видел его напускное недовольство и конечно я был доволен, что он дал согласие на посещение гостей и я пользовался этим. Рубан Владимир Александрович часто отправлял меня договариваться о предстоящих гостях с Вадимом Алексеевичем.
В гостях у Козина бывало много знаменитых артистов. Часто у Козина бывал Иосиф Кобзон.
Именно Иосиф Давыдович был ведущим на юбилее В.А.Козина.
Были цыганские артисты,
Ролан Антонович Быков, Николай Соловьёв,
Спартак Васильевич Мишулин, Юрий Алексеевич Соковнин и много, много других артистов перебывали у него.
Когда в Магадан приехал Олег Леонидович Лундстрем мы пришли к Вадиму Алексеевичу. Пришёл и певец Дмитрий Ромашков и ещё некоторые артисты, уже запамятовал их имена.
В этот вечер Козин много пел и был в ударе. Вечер прошёл шикарно.
Баловался Козин и эпиграммами. Очень резкую эпиграмму он написал Гафту. Не буду её цитировать. Эпиграмма на наши фильмы снятые по Дюма – «Пока, пока, покакали на старого Дюма, никто ещё не видывал подобного дерма» .
Как-то в один из вечеров наших посиделок у Козина, Вадим Алексеевич разразился по поводу современной эстрады, артистов, их репертуара и их голосов, был не давлен ими и ругал их. Ругал и Аллу Пугачёву. Я начал ему возражать и защищать современную эстраду и певцов. Я начал говорить, что восхищаюсь Аллой Пугачёвой. Спорили и спорили мы с ним, потом он не стал больше ругать артистов и сказал мне: Давай Деточка лучше выпьем. Мы выпили и посиделки были продолжены без спора.
А на завтра он пришёл ко мне в филармонию и принёс мне фотографию где мы с ним спорим и подписанную им собственноручно с таким текстом:
Магадан. 12.11.81. В.Козин: произносит погромную речь по поводу современной эстрады.
С.Добрынин: Не согласен! Нет! Нет! Нет! Пугачёва! Это невыразимая прелесть! Чудо 20 века! Я влюблён в неё! Она душенька!
И с доброй, ехидной улыбкой вручил мне её.
Уюты этих вечеров, всегда обеспечивала соседка Вадима Алексеевича, которая жила в квартире напротив квартиры Козина.
К сожалению запамятовал её имя. Хорошая женщина. Готовила на стол, убирала за гостями. Она много помогала по быту Вадиму Алексеевичу, очень добрая и преданная Вадиму Алексеевичу, эта была единственная женщина с которой он общался. Всегда на таких вечерах был и мой однофамилец фотограф Владимир Добрынин. Только ему одному доверяли снимать эти встречи. Очень талантливый фотограф, замечательный человек. Он единственный из фотографов вёл и владеет этой фотохроникой.
Почти каждый день Вадим Алексеевич звонил мне и интересовался, как у нас дела в филармонии, какие новые известия? Или говорил, приходи на чай Деточка, поболтаем, а то что то сегодня не хочу выходить из дома и я шёл к нему болтать. Тогда он раскрывал свою душу и рассказывал мне много интересного, рассказывал об артистах своего времени, их жизни, о их секретах и о своих тайнах. Рассказал мне о письмах Аллы Баяновой, которая писала ему из-за границы и просила разрешение у него петь его песни и записать пластинки с его песнями. Я видел как Вадим Алексеевич был доволен её просьбами, но не показывал вроде вида.
Ведь пластинки с его голосом и песнями выпускались и в Америке и Англии и ещё в многих странах. Он открывал мне тайны о которых не говорил не одному человеку в жизни, говорил о своей жизни, и делах тех времён, о Сталине и Берии и других руководителях нашей страны. Бывая у них ведь он много знал. Он считался личным певцом Сталина. Вадим Алексеевич взял с меня слово, что я никогда и никому не расскажу о них, о теме наших бесед, даже и после его смерти. Он говорил не знаю почему Деточка я с тобой говорю о самом сокровенном, но ты мне нравишься и я тебе доверяю. Я держу слово данное ему.
По пятницам он ходил в городскую баню и перед баней ровно в 11 часов приходил ко мне в кабинет, садился за мой стол напротив меня и интересовался новостями в сфере культуры, о гастролях, о жизни, поговорив с нами, он шёл в свою баню. Он никогда не нарушал этот ритуал.
По плану Росконцерта, где то 10 или 11 марта 1982 года в Магадане должны были проходить концерты Государственного оркестра РСФСР под управлением Леонида Утёсова. Мы готовились к этому событию. Билеты на концерты были проданы все. Вадим Алексеевич тоже с нетерпением ждал этой встречи. Но перед концертами в Магадане, 9 марта Леонид Иосифович Утёсов умер. Я позвонил Вадиму Алексеевичу и сказал ему о смерти Утёсова. Он быстро пришёл в филармонию. Скорбный сел напротив меня подперев голову рукой и сказал: Вот Деточка умер один из последних могикан, теперь осталась моя очередь. Он очень переживал. Вечером у него дома мы помянули Утёсова.
Вадим Алексеевич специально для меня напел и записал в свой старинный микрофон и на свой большой магнитофон который стоял на полу, по моему магнитофон «Тембр», четыре бобины своих песен. В начале каждой бобины он наговорил мне слова: На долгую, долгую память Александру Яковлевичу Добрынину от Вадима Козина.
Однажды я по глупости дал переписать песни Вадима Алексеевича, все четыре кассеты одному моему другу офицеру, но он мне так и не вернул. Сейчас я иногда слушаю эти мои записи на сайтах. Я обращаюсь к этим товарищам, пожалуйста верните мне мои записи с песнями Вадима Алексеевича Козина. Сделайте пожалуйста их копии и верните. Он же для меня их напел. Это моя память.
Я не стал описывать как этот великий артист начинал свою жизнь и артистическую деятельность, о его гастролях по стране и за рубежом, как он пребывал в лагерях, и некоторых моментах его жизни, потому что об этом уже написано другими людьми, зачем повторяться. Пусть на совести некоторых авторах останется и то как они сочиняли всякую чушь и неправду о Вадиме Алексеевиче, приписывая ему то, чего не было. Многое что я слышал от него, я не имею право говорить. Но я написал эти воспоминания с его слов, как он мне рассказывал, думаю что некоторые его рассказы вряд ли кто-то знает кроме меня.
Александр Добрынин специально для сайта «Информационный портал шансона».
28.06.2018
