«РЕБРОФФ» поет в столице
ЗА РУБЕЖОМ его фамилия пишется, как в заголовке, через два "ф". Мы называем его Ребров, что, конечно, правильнее.
На электронном же табло в культурно-спортивном комплексе "Динамо" фамилия появлялась то так, то этак. Что как бы настраивало публику на необычность зрелища, на своеобразие всемирно известного исполнителя русских песен.
Сейчас ему 58. Он провел за границей всю жизнь, посвятив ее популяризации песенного наследия нашей страны. "Я боготворю русскую музыку, русскую культуру, русские традиции. Россия - моя духовная родина", любит повторять Иван Ребров.
Он родился на два месяца раньше положенного в поезде, следовавшем из Варшавы в Париж, детство провел в Германии.
С приходом к власти нацистов семья эмигрировала и долго жила в разных странах Европы. В 1953-м, получая гражданство ФРГ, сын русской матери записал в новый паспорт: Иван Ребров. Теперь это имя стоит на пятидесяти "золотых дисках", из которых тридцать шесть посвящены русскому песенному ФОЛЬКЛОРУ
Гастроли в Советском Союзе - первые. Этому событию сопутствовала особая подготовка. И большое волнение.
- Делаете ли вы какую-то "поправку" на советскую аудиторию!
- Я не просто в СССР. Я - на советской сцене... Что такое сцена для артиста? Комната с тремя стенами. Четвертая стена - люди. И если я сфальшивлю, то не смогу пробить ее, точнее, покорить. Вчера на концерте я, видимо, сделал ошибку, исполнив "Вдоль по матушке, по Волге" в своей обычной манере. Пиано в этой песне, как мне показалось, не оправдало ожиданий зала. Русский слушатель видимо любит, чтобы мелодия, рассказывающая о чем-то огромном, могучем, о реке, например, звучала бы громко, бравурно. Сегодня вечером спою именно так, исправлюсь.
Но подобные ошибки поправимы. Что непоправимо? Это полностью израсходовать себя на сцене. Хотя считается - сколько зрителям отдаешь, столько они и возвращают. Но опыт подсказывает, что чрезмерное "усердие" мешает и зрителям, и самим артистам. Я имею в виду моих коллег, оперных певцов, эстрадных исполнителей, которые порой с трудом приходят в себя после спектакля. Шлейф сценических событий еще долго не дает им покоя, не позволяя как следует, отдохнуть и подготовиться к следующему выступлению.
Оперные университеты научили меня видеть грань, так сказать, энергетической и творческой отдачи, которую я никогда не перехожу. В этом, полагаю, часть моей артистической индивидуальности. Ну, посудите сами, стоит ли распродавать недвижимость, если она приносит неплохие проценты, на которые можно существовать? Конечно, нет. Так же и в искусстве: надо уметь жить на проценты, не разрушая основного капитала. Возможно, поэтому мне удается выступать до 200 раз в год.
Если вам показалось, что мои рассуждения не слишком-то скромны, то поспешу добавить, что вообще-то я весьма критично отношусь к себе, все время прослушиваю записи; как звучит мой голос? Увы, уже нередко слышу старение - Старость не радость, конечно, но большинство зрителей ее пока не слышат.
- Каков был репертуар двадцати-, сорока-, пятидесятилетнего Реброва?
- Репертуар менялся, неизменным оставался лишь фундамент: мое отношение к русской музыке, самой прекрасной на земле... Для меня никогда не существовало вопроса, какой музыке отдавать предпочтение. И Чайковский, и Мусоргский, и Римский-Корсаков - все они использовали элементы музыки народной, ее мифологию, поэтику. Она предоставляет певцу очень большой простор. А мне, как кажется, особенный. Мой голос имеет типично русскую тембровую окраску, свободно "движется" по четырем с половиной октавам, а эта "деталь" очень важна для исполнения русских народных песен.
- Как вы полагаете, есть ли необходимость жить или, по крайней мере, постоянно приезжать в страну, собственно, создавшую ваш творческий фундамент?
- На этот вопрос ответить очень трудно...
Пожалуй, можно так: жизнь сложилась, и что-либо кардинально изменить я бы уже не смог. Конечно, лучше жить у источника и пить свежую, живую воду. Но прогресс дал возможность людям, находящимся за тысячи километров друг от друга и от источника, видеть, слышать, записывать, словом, узнавать все, что они пожелают. Хотя непосредственной связи с Россией, откровенно, мне порой не хватало...
Я ведь давно мечтал выступить здесь. Когда-то, в начале семидесятых, я встречался с министром культуры Екатериной Фурцевой. Зашел разговор о моих концертах в СССР, и я сразу ощутил холодок в ее тоне. Сегодня благодаря вашей новой политике, меняющей облик Советского Союза, мои концерты уже не кажутся "опасными" и, соответственно, нежелательными. И если раньше свежий ветер поиска и перемен, можно сказать, шел с Запада, то сегодня он изменил свое направление на противоположное. Мы чувствуем дыхание нового из СССР... Признаюсь, мне очень хотелось бы получить разрешение на покупку избы где-нибудь в Подмосковье, дабы всегда иметь возможность приехать и подышать российским воздухом.
...Наша жизнь сегодня, как никогда, богата открытиями в области культуры. К нам возвращаются "заграничная" русская живопись, драматургия, литература и конечно, музыка. Еще недавно мы не слишком-то жаловали многих соотечественников, творящих за рубежом. Они были, как бы вычеркнуты из общего контекста нашей культуры, существовали за отнюдь не сценическим занавесом. Но сегодня барьеры рушатся. И это не может не радовать. А поскольку этот процесс - двусторонний, то можно смело утверждать, что, открывая для себя всемирно известного певца. Ивана Реброва, мы открываем русскому художнику его Родину.
А. БУДЕННЫЙ. 13 мая 1989 г. "Советская Культура"
